Весною на север - [3]

Тяжким молотом стучит,

Солнцем-бубном яро пьян

Дадага-хара-дархан.

Обручение

I

Зачем пришла ко мне в тайгу?

Зачем тревожишь речью нежной?

Я молчаливо берегу

Мою мечту в пустыне снежной.

И Темноокая Жена

Там, где белеет сонный иней,

Со мной давно обручена,

И черной верой крещена

В тайге холодной, темносиней.

И я давно заворожен

Напевом яростной метели:

Забыл весенний тихий сон

И звуки радостной свирели.

В глухонемой душе моей

Лишь веет снегом грозно вьюга,

И в дыме смольном от огней

Шаманит темная подруга.

II

В круглой зале темной башни

Пили темное вино.

И потом из темной башни

Вышли к Утренней Звезде.

И один из нас — усталый —

Канул в белую метель.

И за снежным покрывалом

Пела нежная свирель.

Ты рукой своею зыбкой

Тихо жала руку мне, —

Непонятною улыбкой

Отвечала злой луне.

И багряный свет из окон

Знаком новым был для нас:

Я ласкал холодный локон

В смертный час…

III

В темных улицах блуждали

При звезде.

И молились, и молились

По утру.

Колыхался и качался

Злой туман.

И в мучениях рождался

Бледный свет.

И лампады догорали

За окном.

Полутемные печали

Пали ниц.

Обручил нас новой тайной

Твой отец.

О, всегда необычайный

Звон колец!

IV

Я вошел нежданно в твой сад

В холодный предутренний час;

И услышал любви аромат,

И увидел на небе алмаз.

И я руки твои целовал

В неразгаданной злой тишине;

Кто-то звонкой косою бряцал,

Песню пел о щербатой луне.

V

Я целую тебя жертвенно

В побледневшие уста,

Но молитва моя мертвенна

И пуста.

Облака опять пустынные

Вдаль бегут.

Нас часы унылодлинные

Стерегут.

Оборвем ли нить таинственно

В этот час?

И простишь ли ты, Единственный,

Темных, — нас?

VI

Она пришла ко мне — желанная

По темным трудным коридорам,

И вновь любовью осиянная

Пленяет траурным убором.

И солнце вновь пьянеет весело

И ждет исхода из печали;

Судьба надежду тайно взвесила:

Дала нам новые скрижали.

Но та — печальная и строгая

Поет и веет странной тенью;

И медлю, медлю у порога я,

Внимая шелесту и пенью.

VII

Не надо слов, не надо.

Я буду покорен и молчалив,

И твои уста, полные яда,

Прижму к устам, вино из чаши пролив.

Не надо слов, не надо:

Будет радостен тихий обряд.

Нам в жизни будет отрадой

Медленный пить яд

И проливать вино из чаши,

Жертвуя его теням;

И светлы будут взоры наши,

И будет наш уют, как храм.

Не надо слов, не надо:

Все равно мир умрет.

Кто придет к алтарям иного града?

Кто слова любви поймет?

VIII

Мы ночью заблудились в залах;

Она за нами молча шла,

И на холодных покрывалах

Ложилась тень ее чела.

И в час, когда сомкнулись губы

И пал на сердце сладкий дым,

Ее мучительные зубы

Пугали скрежетом своим.

И в миг последнего слиянья

Кто знает чудо бытия?

О, Смерть, люблю твое молчанье

И блеск червонный лезвия.

IX

Я стучусь в твой терем белый,

Я молю тебя несмело:

Отвори мне, Смерть!

На распутье — в час томленья,

В час последнего томленья,

Свет зажги!

Вижу сдвинутые брови,

С каждым часом ты суровей, —

Но люблю…

Знаю, знаю: я — незванный,

Я незванный, но желанный,

Но избранный гость:

Ты всегда со мной играешь

И — азартная — бросаешь

Роковую кость.

Чет иль нечет? Чет иль нечет?

Голубица или кречет?

Кто умрет?

X Беглянка

Венчанная крестом лучистым лань…

Вяч. Иванов

О, лань моя с влюбленными глазами,

Беглянка лунная с лучистой головой!

Ты, оплетенная коварными сетями

И суеверною молвой.

В душистой заросли тебя подстерегая,

С любовью нахожу неверный след.

С крестом на голове! Таинственно-святая

Мечта моя! Мечты желанней нет!

Я вижу: ты идешь, влачишь обрывки сети.

Кто вервие накинул на тебя?

Ты — древний сон из канувших столетий —

Уходишь вдаль, надежду вновь губя.

И я иду, соблазну вновь покорный,

И тщетно напрягаю лук.

Как дали мертвенны! Как все дороги черны!

Как сладостны томленья темных мук!

Сонеты

Н. Г. Ч-ой

I

Венчанные осенними цветами,

Мы к озеру осеннему пришли;

От неба тайн и до седой земли

Завеса пала. Острыми лучами

Пронзилось солнце. Чудо стерегли

Вдвоем — на камнях — чуткими глазами.

И осень, рея, веяла крылами,

И сны нам снились в солнечной пыли.

И вдруг, как дети, радостно устами

Коснулись уст. И серебристый смех

Вспорхнул, пронесся дальними лугами.

Где лет былых безумие и грех?

И тишиной лишь реет влажно-нежной

Наш сон любви в раздольности прибрежной.

II

Пустынный летний сон тайги вечерней

Дымился, тлел. И золотистый жар

На сердце пал. Звенел во сне пожар

Таежных сосен. Можно ль суеверней

Любить тайгу, желать в любви безмерней

Чудес неложных — невозможных чар?

Так мы с тобой несли священный дар

На сей алтарь таинственной вечерни.

Вожатого забыв на берегу,

Ушли с тобой в часовню темных елей,

В смолистую и мшистую тайгу.

Под шорох трав и лепеты свирели,

В душистой мгле, в магическом кругу,

На миг, на век любовь запечатлели.

III

Туманная развеялась любовь,

В туман ушла неверная весталка!

Испепелилась нежная фиалка…

Из урны черной пью иную кровь.

«Как тайный, тайный друг придешь ты вновь

К твоей весне», — так молвила гадалка.

И вот стою: и ложе катафалка

Преобразилось в радостную новь.

И страсть опять блеснула, как зарница;

Печальный креп любовью обагрен:

Так новая открылася страница

В безумной книге огненных имен.

Тебя люблю, Печальная Царица!

С тобою, Смерть, навеки обручен.

Весною на север

Александру Блоку

Медленно двигались темные тени,

Горели, догорали костры.

Без надежд, без волнений

Мы ждали весенней поры

Отплытия вдаль