Весной в последний раз споет жаворонок - [180]

У Корабеллы сильно распухла щитовидная железа, у многих здесь — то же самое, ее не было заметно, когда Корабелла держала голову чуть наклонив, а ее белые волосы спадали на плечо. Этот трюк использовался уже давно, но смотреть на все эти гнойники и прыщи на лице молодой женщины, это — pitiful, just pitiful.

Потом Валери интервьюировала скрюченного Тома Эванса, и он повторил то, что говорил уже паре дюжин репортеров и выучил уже наизусть.

— Я родился здесь 25 марта 1947 года. С кривыми ногами и кривыми пальцами… Импотент… Мое уродство обусловлено на генетическом уровне, говорит Джой Вебб, один коммунистический подстрекатель. Так говорит Джой Вебб, руководитель гражданской инициативы за Ханворд. Там все коммунистические подстрекатели.

Том Эванс указал на доску рядом с ящиком, перед которым он стоял, кривой и сгорбленный. И Экланд, державший камеру на плече, медленно поворачиваясь, снимал доску, в то время как Том объяснял, что сам смастерил ее, эту доску со шрифтом, написанным красной краской. В самой верхней части доски было написано:

DEATH MILE FAMILIES

— Когда мистер Марвин побывал здесь впервые, то на листе были записаны двадцать девять имен. Но к ним прибавились еще два, — сказал Том своим резким голосом, а Экланд медленно поворачивался, строчку за строчкой снимая все, что написано на доске, и в конце новые, появившиеся с марта, имена.

ФАРАДЕИ — Карл и Мари, рак печени, рак костей.

АДДАМСЫ — рак щитовидной железы, рак груди.

Потом Кати нужно было поменять кассету на новую, и пока она занималась этим, в дверь кафе, которая была закрыта, постучали. Через глазок снаружи был виден большой сухопарый человек в голубых джинсах, который делал знак рукой.

— Этот Джорж Муреланд, — сказал Том. — Адвокат. Представлял многих из нас на процессах против правительства. Первоклассный мужик. Положу за него руку в огонь. Я сказал ему, что сегодня вы еще будете здесь. Джордж тоже должен рассказать. Хотите послушать?

— Просим, — сказал Марвин.

Через четверть часа адвокат стоял перед камерой.

— Знаете, с чего здесь все пошло кувырком? — спросил Джордж Муреланд. — Один рабочий включил во время очередной плановой проверки радиационную тревогу. В 1981 году, когда были исследованы причины излучения, то обнаружили, что оно пришло из Аустерна и собрано в пятистах километрах отсюда — в устье реки Колумбии, протекающей через территорию Ханворда.

— На расстоянии скольких километров отсюда?

— Пятисот. Вы же это хорошо слышали, — жестко сказал адвокат. — Угроза, которую представляет атом, убиквитерна…

— Убиквитерна, — повторил Марвин.

— Да, это означает…

— Я знаю, что это означает, мистер Муреланд, — сказал Марвин. — Я услышал это слово совсем недавно — в связи с распространением диоксина, самого ядовитого из всех существующих газов. Тогда речь тоже шла об убикветерном распространении — то есть о вездесущем.

— Да, вездесущий, — продолжал адвокат. — Затяжной Чернобыль, который беспрестанно оказывает отрицательное влияние на здоровье и жизнь людей. А вы знаете, что за высказывание я процитировал дословно? Я процитировал Джека Гайгера, профессора медицинского факультета университета Нью-Йорка. Губернатор штата Огайо, который сейчас распорядился закрыть установки по производству плутония в Фернальде — был еще страшный скандал, ведь речь шла о самых настоящих крупных плутониевых установках! — губернатор Огайо нашел более резкие слова, чем доктор Гайгер. Он сказал: «Если бы террорист закопал в Фернальде бомбу замедленного действия, то на это отреагировали немедленно и решительно. Но наше правительство сделало это и обмануло нас…»

Маленькая церковь на окраине Линкольн авеню была пуста. Лишь один человек стоял перед алтарем на коленях и беззвучно молился — Кати Рааль. Она вернулась с киногруппой из Месы в Ричмонд, где рядом с этой церковью в пансионате под названием Rosebud проживали она и Бернд Экланд — все остальные разместились в гостинице Regency. Кати сказала Бернду, что хочет еще раз зайти в маленькую церковь и потом прийти в пансионат, чтобы принять ванну и переодеться. После окончания съемок Марвин пригласил всех на вечер в Regency.

Святый Боже, молилась Кати, спасибо тебе, что ты так помог Бернду. У него практически прошли все боли. Спасибо, святый Боже. Прошу тебя, святый Боже, сделай так, чтобы Валери и Бернд были правы, и голос не принадлежал Боллингу! Завтра мы улетаем в Германию. Десятого ноября я записана на прием к профессору по поводу моих угрей. Святый Боже, сделай так, чтобы он помог мне, применив легкое рентгеновское излучение, чтобы мне никогда больше не пришлось появляться где-либо с таким ужасным лицом. Еще я очень хочу, чтобы Бернд однажды увидел меня без угревой сыпи. Сейчас я куплю десять свечек и зажгу все — так, как я сделала это в той церкви, в Париже. И если мне удастся зажечь все десять одной спичкой, то это будет знамением того, что все будет хорошо и со мной, и с моими угрями, как хорошо стало у Бернда в Париже. Я так прошу тебя, Боже милостивый. Аминь.

Она поднялась, взяла десять свечек из пачки и бросила в ящик для пожертвований десятидолларовую купюру. Она закрепила свечки на металлических шипах. Потом подождала немного, закрыла глаза. Сконцентрировалась. Вновь открыла глаза, чиркнула спичкой — зажечь одну за другой все десять свечек. Знамение, Боже милостивый! — беззвучно произнесла про себя Кати. И слезы потекли по лицу. Это было знамение! О благодарю Тебя! Все со мной будет хорошо, все будет хорошо.