Весна Византии - [17]

Юлиус побагровел. Он уже было открыл рот для ответа, но Козимо де Медичи прервал его:

― Молчите, мастер Юлиус. Сперва я должен обратиться с вопросом к вашим спутникам. Известно ли вам об этом, мессер Тобиас? Отец Годскалк? Торговец Никколо? Что знают об этом владельцы компании Шаретти?

Но Юлиус все же успел первым:

― Они ничего не знают.

Мессер Козимо был готов допустить, что это правда. Разумеется, отец Годскалк, который не так давно принадлежал к этой компании, не стал возражать.

Тоби молча стоял, уставившись в пол. И тут Николас, сделав несколько шагов вперед, встал с Юлиусом бок о бок. Он почесал переносицу.

― Ну, если честно, мы знали. То есть знала обо всем демуазель де Шаретти. Остальным было вроде как не положено, но… ― Он с виноватым видом покосился на Юлиуса, ― все в красильне видели, что мастер Юлиус не сможет купить себе ни новую тунику, ни штаны, пока не выплатит все долги Вдове, ― так они тогда называли хозяйку… Потом она мне все рассказала. Половину жалованья он отсылал в Рим, кардиналу Бессариону. Так что, каковы бы ни были его грехи, ― а об этом я точно не знаю, ― Юлиус искупил их сполна. Компания Шаретти была в курсе дела, и все равно продолжала пользоваться его услугами. Что касается наших учетных книг, то я лично проверял их все до единой, и там даже самый строгий судья не нашел бы, к чему придраться, иначе меня бы здесь не было, и его тоже.

Фра Людовико едва дождался окончания этой речи.

― Он сам признался в содеянном! У нас нет доказательств, что он вернул деньги: ведь кардинал Никейский сейчас в Германии. Да это и неважно… Все равно, перед нами заклейменный вор! И такого человека, мессер Козимо, вы желаете сделать своим посланником?

― Пусть он сам скажет за себя, ― предложил старик.

Надо отдать ему должное, Юлиус всегда встречал удары судьбы, гордо выпрямив плечи. Так бывало в Брюгге, когда вскрывались очередные безумные похождения Николаса и Феликса, сына Марианы. Покойного сына Марианы… Но никогда прежде стряпчему не приходилось признавать подобных вещей.

― Мое рождение было именно таким, как об этом сказал монах. Я лишился родителей очень давно. Отец оставил немного денег, чтобы оплатить мое обучение, но никто не обязывал меня остаться в лоне Церкви. Думаю, если бы я родился от обычного брака, то стал бы солдатом. Впрочем, это неважно.

― Продолжай, ― велел Козимо.

― В Болонье мы все вели разгульную жизнь. Азартные игры и все такое прочее… Конечно, когда сдашь экзамен, все меняется. В ту пору кардинал Бессарион был папским легатом в Болонье. Он правил городом. Я служил в его канцелярии. Он мне сказал, что самый быстрый путь к успеху ― это стать секретарем кардинала. Именно так возвысился наш нынешний папа.

― Так ты и папу римского призовешь в свидетели? ― возмутился минорит. ― Как вы можете слушать эти бредни?

― Мы будем слушать, ибо желаем проявить справедливость, ― возразил мессер Козимо. ― Продолжай.

― Разумеется, я был глуп, ― сказал Юлиус. ― Он был добр ко мне. Он сказал, что считает меня самым умным из всех секретарей, но для Рима мне пока недостает опыта. Кардинала очень любили в Болонье. Он мог бы остаться там до конца жизни. Он обещал, что через полгода я стану его старшим секретарем и получу соответствующее жалованье. До сих пор я жил неплохо, но старался экономить. Теперь же решил, что могу, наконец, позволить себе расслабиться, получить все упущенные до сих пор удовольствия. Я переехал в более роскошный дом, купил одежду, нанял слуг… Я пил хорошее вино, закатывал пирушки для друзей. Когда мне предложили сыграть в кости с людьми, которыми я искренне восхищался, я не ответил отказом. А когда наличность вся вышла, я занял немного из собранной десятины, потому что был уверен, что все возмещу из первого же жалованья. ― Он замолк.

― А дальше? ― подбодрил его Козимо.

― А дальше умер папа, ― просто ответил Юлиус. ― И мессер Бессарион устремился в Рим, чтобы принять участие в выборах. Если бы его сделали Верховным Пастырем, полагаю, я навсегда избавился бы от своих трудностей. Но они избрали Каликста из рода Борджиа. И новый папа послал в Болонью своего племянника на место Бессариона. ― Юлиус невесело усмехнулся. ― Я не знал его, а он не знал меня. Он привез собственных секретарей. Тут начали поступать счета, и я оказался разорен. Брат Людовико знает это, потому что его семья родом из Болоньи, и они с францисканцами в те дни частенько видели папу. Константинополь пал за два года до этого. ― Он помолчал. ― Разумеется, я знал об этом посольстве. Мне следовало сообразить, что там окажется этот человек.

― И тогда, возможно, ты бы покаялся перед своими хозяевами? ― предположил Козимо де Медичи. ― Ты и вправду вернул деньги, как утверждает мессер Николо?

― Со временем, ― кивнул Юлиус. ― Изначально за меня расплатился кардинал. Я вернул ему долг, как только это стало возможным.

― А кто, кроме кардинала, может это подтвердить? Ты же слышал, что он сейчас в Германии.

― Мариана де Шаретти, супруга Николаса, ― сказал Юлиус. ― Вы слышали, что он сказал. Она полностью доверяла мне во всех делах.

― Но она в Брюгге. У кого еще ты служил?