Весна Михаила Протасова - [9]

«Будто нарочно сами себе потяжелее да похуже выбрать стараемся…»

— Давайте за мной! — сказал он шоферам и направился к бульдозеру.

Мотор был еще горячий, и Михаил без труда завел его, выгнал бульдозер на дорогу.

Против конторы лесопункта стояли когда-то большая конюшня и конный двор. Потом их снесли, образовалась пустошь, нечто вроде площади, от которой расходились три улицы поселка Ургуль и начинался нижний склад.

Три машины Михаил разгрузил на этой площади, против высокого крыльца конторы, и, когда десятник Семушкин привел сонного, поднятого с постели бульдозериста Литохина, сказал:

— Вот так по этой линии и разгружайте, а дорогу на Зелененький будем пробивать днем!

— Меня здесь за это самое не возьмут? — обеспокоенно спросил Семушкин.

— Если возьмут, так скажи на меня… Задача ясна?

Машины с лесом одна за одной разворачивались к конторе лесопункта, а Михаил пошел домой.

10

Ночью подморозило, дорожная грязь затвердела, дощатые тротуары облохматились белым инеем. Под ногами доски громко, нудно скрипели, и Михаил пошел по дороге.

«Теперь, действительно, все равно, где хлыстам лежать: на Зелененьком или возле конторы…» — вяло подумал он.

Михаила неудержимо потянуло в сон. Не хотелось ни думать о лесе, ни вспоминать Веру или жену свою Галю, и все же что-то тревожило. Вдруг ему вспомнилось, что возле избы Калистрата навстречу попалась Ольга Вахрецова, которая жила рядом. Когда он зашел к деду во двор и оглянулся, она все еще стояла на дороге и смотрела ему вслед. Ольга работала в больнице вместе с его Галей и на весь поселок была известна своей болтливостью.

«Они, конечно, знают, что Вера приехала, и допроса не миновать, — вздохнул Михаил. — Только бы не сегодня. Так хочется спать, спать…»

По улице в темных углах переулков и дворов крадучись ходил ночной, шалый ветер: что-то тихо нашептывал, нагонял успокоительную дремоту.

В избе Михаила Протасова свет не горел. Галя, как видно, уже спала.

«И дай бог. Сейчас зайду и, без всяких разговоров, сразу под одеяло…» — подумал Михаил. Когда он задерживался на работе, такое удавалось.

Стараясь не шуметь, он прошел ограду, поднялся на крыльцо, пробрался через сени. Дверь оказалась незапертой. Михаил тихонько приоткрыл ее, сунул голову в темный проем и осторожно переступил порог. И в тот же миг его хлестко ударили по щеке, что-то упало к ногам. Из рук Михаила вырвалась дверная скоба, распахнулась настежь дверь, и мимо неясной тенью промелькнула тонкая фигурка Гали. Потом во дворе послышался хруст ледка под торопливыми шагами, и все стихло.

«Значит, уже рассказали, донесли! Вот люди!..» — ощупывая скулу, со злостью подумал Михаил.

Он потянулся к выключателю. Оголяюще ярко вспыхнул свет. У порога лежала большая галоша-самоделка из автомобильной камеры. Михаил подхватил галошу и хотел бежать следом за женой, но против воли метнул галошу в сени, сшиб там пустые ведра с лавки. Они грохнули на пол, как взорвались. Поднимать галошу Михаил не стал, а захлопнул дверь, накинул крючок.

— Вот так! — зло крикнул он. — Погуляй немного, пташечка, успокойся!.. — И тут увидел приоткрытый шкаф, свисающую из него на пол брючину своего нового костюма. У окна стул, а возле него и на подоконнике мелко изорванные, искрученные газетные клочки.

«Заранее приготовилась! Поджидала… Как это у ней терпения хватило?! Прямо комедия какая-то. Собралась… Даже флакончики и коробочки подобрала…»

Михаил подошел к зеркалу и увидел там разлохмаченные волосы, хмурые глаза, крепкую скулу с мазутным пятном от удара грязной галошей. Ему вдруг стало смешно, и, растянув губы, он подмигнул своему отражению.

— Ну что, мужик, получил в жабру? Надружил?.. По второй не хошь?..

Когда унял смешок, невольно подумал о Вере — могла ли она его вот так — галошей?! Не раздеваясь, лег на диван и быстро уснул.

11

Не будь Михаил отходчивым, помни он обиду и зло долго — двух дней бы они не прожили с женой. Как раз два дня и прошло после их свадьбы, когда Галя ушла в магазин, а Михаилу наказала посмотреть, чтобы с плиты «не убежало молоко». Михаил вначале помнил о молоке, но потом снял с гвоздя гитару, начал подбирать песенку. Галя пришла, когда в избе стоял чад и Михаил, открыв окно, размахивал полотенцем.

— Чего ты делал-то?! — возмущенно вскричала Галя. — Не мог уж присмотреть! Все молоко пропало…

— Ну, не сердись, Галя, не досмотрел… Что же теперь?.. Ну, хоть капельку, улыбнись… — Михаил потянулся обнять жену, но она вывернулась и быстро, будто кошка лапкой, ударила его по щеке.

— Да ты что, Галка, сдурела?! — опешил Михаил.

— Не лезь, когда не просят! — крикнула Галя.

Посмотрел на нее Михаил: худая, как хворостинка, ростом чуть выше его плеча, глаза огромные, блестят в злых слезах — будто совсем не его Галя. Такую он тоже может ударить без стеснения — не распускай руки! И он сказал:

— Я ведь тоже могу… — и так хватил кулаком по краю кухонного стола, что обломил доску…

Через несколько минут они помирились. С виноватой улыбкой Галя первая и пришла к мужу.

Нет, Михаил никогда не сможет забыть той трудной для него поры, когда Галя проводила время у кровати его безнадежно больной матери. Сначала ходила как фельдшер ставить уколы. Он только-только вернулся из армии, растерялся, не знал, что делать. В избе царили беспорядок и запустение. Галя со своей сестрой Полиной помогали Михаилу прибраться, навести чистоту, и эта забота была в то время ему дороже всего.