Весна Гелликонии - [3]

После того как был написан и опубликован третий том, мой пышущий энтузиазмом друг-издатель Том Марчлер как-то пригласил меня выпить и спросил:

— В двух словах, о чем твоя «Гелликония»?

Я смог только пожать плечами.

— О переменах погоды… — наконец ответил я.

Большая часть романов о современности как правило отягощена ностальгией. Возможно, что одна из причин того, почему некоторые избегают фантастики, как и любви к ней другой части читателей, связана с тем, что фантастические романы целиком свободны от яда этого вечного желания оглянуться назад. Фантастика — это всегда взгляд в будущее, даже тогда, когда фантастика несет с собой предчувствие плохого.

Фантастическая литература являет собой дальнейшее расширение каких-либо тенденций текущей эпохи. Она занимает диапазон от дешевых романов в бумажных обложках до почетного места среди иных, более высоких форм культуры, иногда признанная, иногда нет, от поп-культуры до роскошных опер. Любопытно, что действие большинства научно-фантастических романов происходит вне пределов Земли, где-то весьма и весьма далеко. Часто острые жала критики вонзаются в тела несуществующих мистерий.

Вот перед вами еще одна история, основное действие которой происходит за тысячи световых лет от Земли. Тем не менее содержание ее лежит к земным проблемам значительно ближе.

Специально для издания трех романов под одной обложкой я написал несколько приложений. В приложениях представлены главные направления развития сценического действия, как это принято для настоящей драмы. Драма будет прочитана и, надеюсь, доставит удовольствие; приложения же удовлетворят дополнительное любопытство.

Брайан Б. Олдисс, 1996

Мой дорогой Клив,

Вот эта книга перед тобой. Семь лет минуло с тех пор, как я впервые задумал этот роман. Эта книга, из трех романов, опубликована как раз в тот год, когда мы оба разменяли новый десяток лет, и твой возраст составил ровно половину моего.

Как-то раз, прогуливаясь по садику Зилари и размышляя над тем, какую фразу или оборот лучше применить здесь или там, я вдруг спросил себя, почему отдельные люди, составляющие в целом человечество, так долго и так тесно общаются друг с другом — и все равно разобщены? Возможно, этот фактор изоляционизма имеет нечто общее с тем, что заставляет нас, как вид, существовать отдельно от всей природы? Возможно, что мать-Земля, с которой ты столкнешься на страницах этого романа, не так уж хороша и весьма далека от идеала. Но как всякая настоящая мать, она обременена своими заботами — конечно, космического масштаба.

Так что вина в этом не только наша, но и Земли тоже. Мы должны принять неполноту совершенства в общем порядке вещей, как принимается существование желто-полосатой мухи. Последовательность времени, в течение которого происходят события всего описанного драматического действия, по выражению Дж. Т. Фрезера, может именоваться «чередой неразрешенных конфликтов». Мы должны принять происходящее с невозмутимостью Лукреция и питать ярость только к тому, к чему традиционно следует ее питать, а именно, к безумию изготовления и применения ядерного оружия.

Подобные темы обычно не затрагиваются литературой. Но я, как ты можешь видеть, чувствовал необходимость совместить и вкратце выразить эту идею.

Мой труд завершен. Стройная беспорядочность существования Гелликонии наконец перед тобой, и я надеюсь, что результат доставит тебе удовольствие.

Твой любящий Отец

Боард Хилл Оксфорд

Весна Гелликонии

Почему в памяти народов так мало великих свершений, почему так мало сохранилось памятников знаменательным деяниям? Дело, я думаю, в том, что этот мир создан совсем недавно; он просуществовал недолгий период времени и не имеет древней истории.

Именно поэтому некоторые виды искусств все еще совершенствуются — процесс их развития пока не завершен. Да, не много времени прошло с тех пор, как человек начал изучать природу, и именно потому я оказываюсь первым, кто описывает такое состояние мироздания.

Тит Лукреций Кар. О природе вещей. 55 г. до н. э.

Прелюдия: Юлий

Вот как Юлий, сын Алехо, пришел в Страну под названием Олдорандо, где его потомки стали процветать в те более хорошие дни, которые вскоре наступили.

Юлию сравнялось семь лет, и он уже был практически взрослый мужчина. Он сидел, согнувшись, под кожаным пологом вместе со своим отцом, устремив взор в пустынный простор земли, которая даже тогда называлась Кампаннлат. Юноша стряхнул с себя легкую дремоту, после того как отец ткнул его локтем в бок и хрипло произнес:

— Буря затихает.

Сильный ветер с запада дул уже три дня, неся с собой снег и льдинки с Перевала. Он заполнял весь мир воющим свистом, подобно громоподобному голосу, которого не мог понять человек, и превратил весь мир в серо-белый мрак. Выступ, под которым был устроен полог, плохо защищал от сильных порывов ветра. Отцу и сыну ничего не оставалось, как лежать, закутавшись в шкуры, дремать, изредка отправляя в рот куски копченой рыбы, и слушать, как над их головами неистовствует стихия.

По мере того как ветер стихал, усиливался снегопад. Снег падал густыми хлопьями, извиваясь, подобно парящему перу, над безрадостной пустыней. Хотя Фреир стоял высоко в небе, — ведь охотники находились в пределах тропиков, — оно казалось застывшим. Над их головами переливалось всеми красками позолоченной шали сияние, концы которого, казалось, касались земли, тогда как его складки поднимались все выше и выше, исчезая в свинцовом зените небосвода. Сияние давало мало света, не говоря уже о тепле.