Весьма опасная игра - [11]

Хомер мягко заметил:

– Я вам даже завидую, сэр. Не могу представить, что стать пилотом вам было предписано по наследству. Полагаю, это ваш собственный выбор. Мне никогда не приходилось выбирать. Как оказалось, мое рождение было накрепко связано с ожиданием, что я должен управлять большим куском Вирджинии и некоторым количеством недвижимости.

Может быть я действительно сам выбрал судьбу пилота, но никто не предлагал мне альтернативу обладать половиной Вирджинии. Однако я решил не говорить этого.

Хомер продолжил:

– Я обнаружил, что такая жизнь для меня не представляет интереса, или у меня просто нет способностей к такой жизни. Так что, когда мои родители умерли, я не видел необходимости делать вид, что меня это хоть как-то интересует.

– Вы все продали?

– Нет, сэр. Мне повезло – моя сестра вышла замуж за человека, который по призванию стал специалистом в этом деле. И я предоставил им всем заниматься.

– А сами отправились охотиться.

– Вот именно, сэр. – Он неожиданно улыбнулся. – Полагаю, что для домашних я являюсь источником дополнительных проблем.

– Где вы еще успели побывать?

– В самых обычных местах, где доступна игра по-крупному. В Африке, где есть львы, носороги, водяные буйволы, слоны и некоторые виды крокодилов. Затем в Индии и Непале из-за тигров, на Аляске из-за медведей Кадьака, в Южной Америке. Я очень мало времени провожу в Англии, поэтому...

– Есть что-нибудь, во что вы еще не стреляли?

Он слабо улыбнулся:

– Из животных, входящих в круг так называемой опасной игры, – нет, ну исключая змей и все подобное.

– Отстрел медведей, видимо, округляет этот список? Что дальше?

Хомер уже не улыбался.

– Точно не знаю, сэр, – сказал он мягко. – Мне кажется, я завершаю дело своей жизни.

И передал мне дробовик.

– Берите свое ружье, – сказал я, – и присоединяйтесь к следующему раунду.

Он выглядел наполовину заинтересованным, наполовину сомневающимся, вероятно потому, что это казалось бахвальством. Для кого-то еще может быть и так, но если он достаточно хорош, я готов на это посмотреть.

– Идите вперед, – сказал я и снова закурил, пока он приготовил ружье и еще пару банок.

– Я брошу, – предложил я, – и вы стреляйте первым.

Попасть в летящую банку из тяжелого ружья не так-то легко, как это подают в ковбойских фильмах. Поразить ее при резком изменении траектории – таком, какое будет, если я попаду в нее из дробовика – в тысячу раз сложней. Нужен стрелок один из миллиона.

Я взглянул на него убедиться, что он понял. Хомер одарил меня пустым невинным взглядом и передернул затвор.

Я бросил банку, и он неожиданно сказал:

– Ваш выстрел.

Я чертыхнулся, выстрелил и попал. Банка сбилась со своей дуговой траектории. Он вскинул ружье, повел его за целью долю секунды и выстрелил – банка снова дернулась в сторону.

Один из миллиона.

Дробовик у меня был опущен. Я выстрелил от бедра. Банка замерла в воздухе и рухнула в воду. Эхо выстрелов отдалось по озеру, подобно хлопкам дальней двери в коридоре барака. Клочки дыма от выстрелов висели между нами. Мы скалились через них друг на друга.

В стрельбе было нечто прекрасное, очень простое и мальчишеское. Вы попадаете или промахиваетесь. Неудача, старина, или чертовски хороший выстрел – и вы можете пить чай с герцогиней.

Жизнь должна быть такой.

Я сказал:

– Чертовски хорошая стрельба.

Он ответил:

– Уверен, никогда не видел такого выстрела с бедра.

– Это мой трюк для пикника, – и мы оба опять осклабились.

Эхо затихло, дым рассеялся и растаял, рябь от банок на озере разгладилась. Я сказал:

– Отлично, мы оба молодцы. Не слишком много людей, посвящая свою жизнь чему-нибудь, достигают вот такого совершенства!

Он ответил совершенно серьезно:

– Я часто размышляю, сэр, насколько я сам был бы хорош под огнем. Если бы какой-нибудь лев или медведь вдруг принялся стрелять в ответ. Я понимаю, опасность вызывает у человека трудности с прицеливанием, и он стреляет слишком торопливо.

Я уставился на него.

– Разве не того же эффекта вы достигаете, подпуская медведя на два десятка ярдов?

– Я так не думаю, сэр. В конце концов у вас есть эти двадцать ярдов форы, которой нет, когда вступает в дело пуля.

Он освободил затвор большим пальцем. Гильза выпрыгнула и зазвенела по скале.

– Ладно, на вашем месте я бы не пытался это выяснять, – посоветовал я.

– Вы были под огнем, сэр? – быстро спросил он.

– Я? – резко переспросил я. – С какой стати?

– Я предположил, что вы служили в Королевских воздушных силах, сэр. И судя по тому, как вы стреляли от бедра, решил, что обучались там вести огонь из армейского стрелкового оружия.

Я сказал:

– В Королевских воздушных силах подобных тренировок нет. Это просто трюк для пикника.

– А... – протянул он и кивнул, как будто это все объясняло, и он вдруг вспомнил такого сорта пикники, где можно обучиться этому странному трюку.

Глава 5

Атмосфера школьных каникул словно испарилась. Наша пальба и болтовня затихли, и озеро опять заняло первоначально подобающее место в окружающей природе. Одиночество Севера обтекало нас кругом, словно холодный ветер. Деревья были заняты своими проблемами и думами, мы были просто маленькими шептунами на дне колодца, которых никто не слышит.