Весьма достойная судьба - [5]

Клер рассказывала:

- Правда, писал он все подряд, поток сознания, как стали говорить много позже. Что вызывало, сам понимаешь, большое возмущение современников. В общем, не Лев Толстой. Кроме того, смешивал события из разных времен: что произошло раньше, что позже, в один год или через десять лет - ему все равно, он излагает, как хочет. Любил и прибавить, подать как-нибудь поинтересней.

Я услышал ровный шелест, это Клер любовно разглаживала страницу. Как всегда, она чуть медлила, прежде чем начать. Я держал одну коробочку со снотворным в левой руке и другую - в правой. И не мог решить, какое выбрать. Обычная (со мной) история. Я горестно вздохнул. Клер не обратила на это внимания.

- Все так интересно…

Совершенно расстроенный, я в первый раз подал голос:

- Начни с чего хочешь.

И взвесил коробочки на ладонях.

- Все-таки она ведьма,-произнесла Клер шепотом. Это означало, что моя жена подумала на минуту о Кошкиной.

Снотворное, что было у меня в левой руке, выскользнуло из пальцев. На этот раз я вздохнул с облегчением. В моей жизни появилась какая-то определенность. Я сел и вынул таблетку из коробочки, оставшейся в правой руке.

- Хорошо,- ответила Клер.- Слушай. «Итак, литературные надежды и соляные воспоминания удержали меня от поездки в Камчатку. Теперь очень жалею, потому, первое…» Ну, тут немного можно пропустить… «Второе - увидел бы Камчатку и редкого почтмейстера оной, который судился за такой казус: неизвестно, или известно, что в Камчатку почта приходит только раз в год, так же раз в год и отходит, для чего и бывает для почтмейстера только один служебный день в году. Но в один год случилось, что в этот роковой день была в Камчатке имянинница…»

Я взял таблетку губами, дотянулся до стакана с водой, заблаговременно припасенного на тумбочке, и запил горькое, не желавшее отправляться в рот лекарство.

- Ты слушаешь? - строго спросила в этот момент Клер.

- Конечно, конечно! - поспешил я ответить и, конечно, поперхнулся.

Пока я прокашливался, Клер продолжала читать:

- Значит, «в один год случилось, что в этот роковой день была в Камчатке имянинница; почтмейстер не выдержал и раньше узаконенных двух часов отправил-ся на пирог, прекратив, разумеется, прием, потому что был единственным деятелем». Дальше в скобках: «Еще бы имел помощников!»

- Действительно,- неуверенно вставил я слово.

- Дальше без скобок. «Между тем, начальник порта во втором часу прислал пакеты, их не приняли».

Коробочка с оставшимся снотворным еще была у меня в руках. Это обстоятельство послужило причиной новых внутренних осложнений. Нет чтобы сразу положить на место! Я принялся мучительно размышлять, достаточно будет одной таблетки или следует принять еще.

- «На следующий год,- продолжала Клер,- пошла от начальника порта жалоба, еще через год пришел запрос; ответ, полученный опять через год, оказался неудовлетворительным, послали следователя уже лет через пять, но он не застал в живых подсудимого…»

Клер сделала паузу. Глядя на лекарство, я сказал искренне и о почтмейстере, и о себе:

- Прекрасная история.

- Да, не правда ли? - Клер повернулась ко мне.

- Почитай еще,- попросил я. В самом деле, мне было интересно. Хотя проклятая проблема с таблетками сильно меня отвлекала. И вообще мешала жить.

- «Третье: я лишился удовольствия есть такое блюдо, какого ни один гастроном в жизни не пробовал, если он не был в Якутске или Камчатке летом».

И ведь если принимать еще снотворное, то сначала надо, к тому же, решить: целую таблетку добавить или половину.

- «Надобно знать, что любимым кушаньем северных сибиряков зимою служит мерзлая сырая рыба, которую стругают тонкими ломтиками, поливают уксусом, маслом и посыпают перцем, почему блюдо это и называется «струганиной», и надо сказать, что оно действительно вкусное».

- Э! - не удержался я.- В последний раз я ел настоящую рыбу, когда был на Земле. В каком году это было?

Клер только усмехнулась. На Земле мы были в свадебном путешествии.

- Итак, «оно действительно вкусное. Но можно ли получать его летом? Можно, только на нашем глубоком севере, в Якутске и далее… Приедут на берег реки… уловив великолепную рыбу, тотчас ее, еще живою, по-ложат под поднятый толстый слой мха, на нерастаявшую вечно землю, или точнее - на вечный лед, и закроют мхом. Пока пьют чай, гуляют, играют в карты, то, ко времени выпивки и закуски…»

Почему-то мне расхотелось глотать таблетки. Я поймал себя на том, что смотрю на эту самую коробочку с отвращением.

- «…ко времени выпивки и закуски, рыба замерзает совершенно и дает настоящую «струганину». Говорят, что вкуснее этой закуски быть ничего не может, «мороженое» против нея - дрянь».

- Вполне возможно,- заметил я. И с размаху швырнул коробочку с горькой химией на пол.

Клер на секунду скосила глаза в мою сторону и снова уткнулась в книгу.

- «Четвертое, я видел бы лично…» Это, пожалуй, пропустим… «Наконец, пятое - я некоторым образом прочувствовал бы ощущения гудзонского губернатора, который…»

Тут я ощутил, что снотворное начало действовать. Я медленно и сладко стал проваливаться в дрему. Проваливался, всплывал и снова проваливался.