Вешний цвет - [2]

Спала?

Нет, Ксена не спала. Так, просто лежала, задумавшись. Ее утомила дорога.

Она спала? А кто похрапывал? Она боится, когда храпят…

Полина Петровна стала жаловаться на непогоду. Неудачно приехали. Вот в августе! В сентябре! А весной здесь сплошные дожди. И отдыхающих мало. И ни одного интересного. Правда, есть один, но он какой-то не от мира сего. К нему она не нашла дорожки…

Ксену покоробило.

Она каждый год приезжает. А Ксена?

Впервые.

Ксена — жена ответработника?

Дочь.

А кто ее отец? Разве это важно?

Нет… Но… Когда люди живут в одной комнате… Ксена оправила постель и надела пальто. Куда она собралась? В библиотеку? Библиотека в клубе. Где столовая, только на первом этаже. А вещицы (так и сказано: вещицы!..) можно повесить здесь.

Полина Петровна освободила одни «плечики»: ее платья, кофточки, пальто, туфли занимали весь гардероб.

Нет, Ксена обойдется стулом и чемоданом.

Как угодно!

На следующее утро Ксену вызвали к лечащему врачу. Выслушав и выстукав, старик сказал, что ничего страшного. Следы миокардита едва заметны. И некоторая аритмия. Глуховатость тонов. Но больной — двадцать три! Нужно ли ей себя в чем-нибудь ограничивать? Нет. Нужно чувствовать себя здоровой. И не думать о себе как о больной. Он назначает десятый стол. Нарзан. Лечебную физкультуру. Терренкур. Быть на воздухе побольше. Конечно, не переутомляя себя. Правда, дождик… Но ничего. Привыкают и к дождику! Немного позже — ванны. И никаких лекарств!

2

Столько свободного времени!

Жизнь кипела вокруг, все были чем-то заняты, куда-то стремились; парами, группами уходили в горы, совершали дальние вылазки, посещали рестораны, без конца фотографировались.

Но в санаторий приехало немало и серьезных людей, например, геолог, недавно вернувшийся из Якутии, он так увлекательно рассказывал об экспедиции за алмазами; прославленный сталевар — член ученого совета металлургического института; были артисты, кинорежиссеры, рабочие, колхозники, которые живо, интересно говорили о своей работе или пели в комнате отдыха, читали стихи. Ксена внимательно слушала, они нравились ей благородной простотой, душевной доступностью, но она ни с кем не сближалась.

Так пробегали дни, не останавливаясь и даже не замедляя хода.

Полина Петровна к выходу надевала что-нибудь новенькое или чем-нибудь разнообразила свой наряд. Да, каждой женщине свойственно убеждение, что она одевается изящно, со вкусом, к лицу.

В последнее время она оживилась. Кажется, кого-то «нашла» и, видимо, преуспевала: женщина может обмануть мужчину, но женщина женщину — никогда!

Шли бесконечные дожди, по-весеннему веселые, золотистой нежнейшей пряжи, и по-осеннему хмурые, беспросветные. К дождям надо было привыкать.

И Ксена привыкла.

Она бродила по улицам, рассматривая санатории как строитель: некоторые, несомненно, представляли интерес. Но глаза ее не надолго останавливались на вещах и людях. Жизнь бурлила на «пятачке», в Нарзанной галерее, в садах и парках, бурлила вне ее, не вовлекая в свой водоворот.

Возле «Гранд-отеля» стояла коричневая «Волга» с раскрытыми передними и задними дверцами; издали ее можно было принять за огромного жука, готовящегося к полету.

У книжного магазина остановились два мальчика. Один из них вынул из кармана карандаш, положил тетрадь на голову другого и что-то записал, поглядев на витрину.

Девочка, стоя с мамой у киоска, пила газированную воду, держа стакан обеими руками. Глаза у девочки напряжены, белки красны.

В глубине какого-то двора наполненные крутым ветром пододеяльники и наволочки рвались с веревок, словно аэростаты.

Навстречу шел старик, ведя за руку ребенка, одетого в вязаный кремовый костюм. Мальчик? Девочка? Ребенок находился в том возрасте, когда без подсказки нельзя определить пола. Они сели на скамью. Села и Ксена.

Девочка? Нет, мальчик. Многие ошибаются! Такой чудный! Похож на плюшевого медвежонка. Да, так некоторые говорят.

— Дед, вот ползет муравей. Я его затопчу.

— Не надо. Он приносит пользу.

— Он еще маленький. Разве он может приносить пользу?

Ксена и дедушка смеялись.

Электромонтеры, взобравшись на столбы, возились у изоляторов-петушков.

— Дед, а что они делают?

— Исправляют проводку.

— У них ток поломался?

На площадке голуби и воробьи клевали крошки хлеба.

Воробьи скачут, отталкиваясь одновременно обеими лапками. Голубки ходят быстро, как девушки, спешащие на свидание, а самцы — медленно, отяжелевшим шагом. Сытые, округлые, они не боятся людей, но побаиваются воробьев. При внезапном взлете бойкого воробушка голуби шарахаются в стороны. Воробьи же смело клюют корм, готовые вступить с голубями в драку.

К окну киоска, где продавались булочки, печенье, конфеты, приколота бумажка: «Окно выходное…»

Да… Было очень, очень одиноко.

3

Однажды Ксена пошла в клуб обменять книгу.

Шторы в зале опущены до пола, пахло пылью и духами. Сцена закрыта занавесом. Еще длился «тихий час», надо было подождать, пока откроют библиотеку.

Она села в ближайшее кресло, где вчера, вероятно, во время киносеанса сидела какая-нибудь раздушенная модница, потому что остро пахло белой сиренью, и задумалась. Вспомнила Киев, родителей, брата, товарищей, разлетевшихся по стройкам, проектным институтам и конструкторским бюро. Вспомнила Антона. «Я каждый день буду ждать твоего письма, Ксена…»