Вещий сон Петьки Кукина - [3]
Отец, наблюдая, как ретиво копошится сын над донками, вроде совсем незаметно для Петьки насмешливо подмигивал матери, а вслух громко и протяжно говорил:
- Никак Петюня за Артемовым карпухой намылился. Снег не сошел, а он уже снасти варганит. Как бы в прорубь не провалился.
Петька ничего не отвечал на подковырку отца, одержимо, каждый день принюхивался к погоде, ждал новой рыбацкой весны.
Наконец она подступила. Сначала заструились по выщербленным склонам полей незамутненные тоненькие ручейки. Они текли медленно, вроде не спеша,ч скапливаясь где замоинами, где редкими полыньями-лужами под еще стойко скованным белым панцирем берегом. Скоро ручьи заполноволились, стянулись по овражкам к длинным ложбинам, и единым бурливым потоком, малыми речками ринулись к большой воде. Лед заскрипел, врассыпную разбежались трещины, он надломился.
Надкусанный, ноздреватый, вспученный лед простоял около недели, разбухая, насыщаясь талой водою теплыми днями, а ночами вновь подергиваясь твердой, крикливо хрустящей серебряной коркой. Вешние воды с каждым днем напирали настойчивее, теснили ледяную броню снизу, сверху, и однажды, в одночасье, не выдержав, река будто слабо вздохнула, вздрогнула, лед зашевелился, по-стариковски закряхтел, заскрежетал острыми костяшками льдин и пошел слезать по течению расколотой зубчатой толстой скорлупою. Льдины, корежась, грохоча, наваливались, наползали, кололи друг друга, словно торопились обогнать сами себя.
Великолепие первого, гремящего ледохода длилось совсем недолго. Скоро пропал рокот, гул стих, льдины размежились, по-парадному выстроились, величаво зашагали мимо деревни, поблескивая строгими, почти правильной формы, сверкающими гранями. Протоки и заливы засахарились голубым студенистым крошевом, отчего вся река от поворота до поворота под солнцем засветилась хрустально-лазоревым ярким цветом. Еще через неделю серебристый перезвон капели и журчания ручьев одиноко повис над рекою, растворился в прохладном, прозрачной чистоты воздухе, возвестил окончание ледохода начало весны. Южное тепло в лесу быстро расправилось с отяжелевшими серыми сугробами, но очень долго, так казалось Петьке, сушило подходы к реке. Вовсю на пригорках светлыми иголками в сухих прошлогодних паклевых прядях зеленела майская трава, а спуски к речке все еще были замешаны тянущейся тестом непролазной глиной.
Петька испытывал ощущение почти невесомости, крылатой радости, когда все-таки пробрался к реке. Весенняя хмельная свежесть воды будто въелась в него, погоняя кровь скорее и скорее. Петька навалился на перевернутую лодку, и та с гулким шлепком оторвалась от присосавшегося грунта. После весенней распутицы лодка покрылась щепками, сухими листьями, разноперым сором, снесенным талой водой. Петька слегка поочистил борта; открыв клыкастый замок, столкнул, волоча по берегу, плоскодонку в воду. Взбаламученная днищем мутная светло-коричневая жижа сразу засочилась через рассохшиеся доски, и Петька потянул лодку назад. Он оторопело почесал рыжую макушку. От предстоящих ремонтных хлопот на сердце, однако, не стало хмуро - весна не позволяла угрюмиться, хотелось скорее начать работу.
В ближайшее воскресенье они с отцом принялись за починку. Выскоблили потрескавшиеся ломти старой смолы, прочистили стыки. Отец тщательно, ровно покрывал смолою оголенные щели, проверяя каждую на просвет, а Петька так усердно размешивал смолу на огне в чане, что хвойные терпкие запахи от рьяного старания острее и шибче растекались по пригорку.
- Эха, а тута, - отец расстроенно ткнул пальцем в брешь в днище, вздохнул, - надо доску поменять... Да, хлопотно... - Он обошел заваленную на бок лодку и осмотрел ее с другой стороны. - Овчинка выделки не стоит. Долго рассматривал дыру, приноравливаясь лучше положить смолу. Все-таки, поставив последнюю заплатку, вытирая руки, пообещал: - Следующим годом подкопим деньжат - катер купим! - Собрал инструменты, в раздумье охватил грустным цепким взглядом всю плоскодонку целиком. - А может, наша еще побегает, послужит, а?! - пожалел он старушку, нарядившуюся пестрыми латками, расцветкой теперь смахивающую на шкуру африканского жирафа.
Петьке тоже, может быть, было печально расставаться со старой лодкой, но он недавно наблюдал, как неподалеку, около гаражей для моторок, Женька Буряков с отцом красили катер в голубенький, яркенький, как новогодняя игрушка, цвет, и мальчишеская душонка тогда тонюсенько, жалобно запищала, заскулила. Душе, чтобы угомониться и не ныть, так же как успокоившемуся от оладьев животу, очень хотелось полакомиться катером. Это аппетитное желание можно было выскрести из себя, поразив зануду Женьку и всех приятелей только чем-нибудь особенным, необычным, например выловленной своими руками громаднейшей рыбой, - тогда Петькино честолюбие, наверное, навсегда удовлетворенно бы умиротворилось. "Поймаю карпа - отец, небось, быстро раскошелится!" - Петька с завистью посмотрел исподлобья на буряковский катер. Потом сглотнул горькую слюну: своя-то плоскодонка жухло поблекла, а в мальчишеских глазенках показалась еще более уродливой. Некоторые пробовали выловить карпа без лодки, ставили закидушки прямо с обрывистого берега, но, по всем деревенским рыбацким поверьям, крупная рыба кормилась на донном уступе, почти на самой стремнине, а леску, заброшенную с берега, обязательно сносило оттуда на отмель, где баловалась кашей только пузатая мелочь вроде плотвы. Надо было, как Артем, заякориться выше по течению, а снасть и прикорм опускать с расчетом, чтобы их отнесло течением в омут. Для прикормки Петька сумел выменять на значки твердый блин спрессованного из семечек жмыха. Сашка, школьный приятель, расставался со жмыхом очень неохотно, долго рассматривал коллекцию под партой, но обмен происходил в марте, когда лед еще не сошел, и поэтому он состоялся. А рецепт каши, на которую расщедрился клюнуть здоровяк карп, Артем хранил в тайне. Петька решил испытать в ловле изобретенную им приваду - из смеси пшена, овса, ржаных сухарей.