Весёлый лес - [13]
Для самых разумных из пришлецов оборотистые крестьяне проводили экскурсию по безопасной опушке с показом следов, прослушиванием жутчайших рыков и завываний[7] и запечатлением специально выписанным из Монплезира художником на фоне заранее нарисованного монстра по выбору.
После того, как об открывшемся аттракционе узнала широкая шантоньская публика, зеваки, жадные до острых ощущений, повалили в Бобровую Учу толпами – вытаптывать окраины леса, заказывать свои портреты с чудищами и покупать для спален коврики из шкур и кож семируков, змееконей, грабастиков и прочей живности, давно и надежно сменившей привычных и милых медведей, змей и лисиц. А поскольку желающих приобрести такую безделицу очень скоро стало гораздо больше, чем вожделенных кожных покровов, то в ход пошла и традиционная фауна – подстриженная, подкрашенная, утыканная шипами, перьями, оклеенная пластинами и награжденная когтями из коровьих рогов и прочими элементами чудовищного тюнинга. А поскольку человеческая фантазия скромную труженицу-природу всегда опережала, то и количество видов монстров, обитающих в Веселом лесу, стало увеличиваться с каждым новым шорником.
Больше видов – больше туристов, охотников и прочих исследователей.
Больше пришлых – больше потребность в сувенирах.
Больше потребность…
А уж когда еще кому-то пришла в голову мысль изображать в лицах и костюмах самые драматические сцены из истории овладения лесом монстрами и колдуном…
Конечно, время от времени правящая династия страны вспоминала про отбившийся от ее цепких рук лес, посылала экспедицию-другую на усмирение и устранение… и больше ее не видела. На том пыл возмездия короля охладевал – до следующего года. Но годы шли, сменяя друг друга, менялись крестьяне и короли, и лишь один Гавар оставался неизменным, как небо, как вода, как камни…
Как Веселый лес.
Через тридцать лет после пришествия чудовищ сельчане искренне не понимали, как они когда-то могли зарабатывать себе на жизнь гроши тяжким трудом дровосеков или хлеборобов, а между королями Шантони и Гаваром был достигнут негласный уговор: короли правят Шантонью, колдун правит лесом, и в дела друг друга обе стороны не лезут. И вдруг – да еще как! – всё переменилось… Зачем? Отчего? Почему?…
Ответов, увы, было гораздо меньше, чем вопросов, чтобы не сказать, что их не было совсем.
– Н-нам туда, – де Шене решил, наконец, прервать затянувшееся молчание и высказать очевидное.
– Ч-чего? – еле слышно выдавила Грета, словно ветерок в листве прошуршал, и шевалье смущенно понял, что и его сообщение прозвучало немногим громче.
Все перевели вопросительные взоры на чародея.
– Нам… туда?… – тихо-претихо шепнула принцесса, растерявшая годовые запасы спеси.
Понимая, что больше всего ему сейчас хочется сказать «Нет, обратно, и чем скорее, тем лучше, и ну ее к снытям болотным, эту тетку», чародей сглотнул пересохшим горлом, откашлялся – словно наждаком по кирпичу пошаркали, и целенаправленно не глядя на замок затаившийся, словно в засаде, угрюмо проговорил:
– Если хотите успеть до утра – то да.
Ни вопросов, ни обсуждений в кои-то веки не последовало, и весь отряд, кучно и безмолвно, двинулся вперед: Лесли в авангарде с топором наперевес, Люсьен рядом, глаза шныряют по земле в поисках хоть чего-нибудь, подходящего на роль оружия, дамы, позабыв на время классовую и прочую рознь, сгрудились подле Агафона, истерично зыркающего по сторонам, палочка наготове.
– Хорошо еще, что место ровное… – для ободрения соратников ли, себя ли[8] пробормотал дровосек.
– Из замка лучше видно… – Грета внесла свою долю бодрости в настроение команды.
– На таком расстоянии оттуда человека не разглядеть, – то ли спросил, то ли сообщил свое мнение чародей и, захваченный новой мыслью, снова замедлил шаг до минимума.
Одновременно, как по команде, свое вИдение проблемы попытался высказать и давешний источник унылого зычного воя – и, как почудилось магу, гораздо ближе, чем раньше.
– Если мы вообще доберемся до самого Гавара, – непроизвольно вырвалась у школяра мысль, последние несколько минут большой зеленой мухой зудевшая в его окованном страхом мозгу.
– Я чувствую, как на меня из темноты кто-то так и смотрит, так и смотрит, будто взглядом пожирает, – неуютно поежилась дочка бондаря, жалобно оглянулась по сторонам, и в скудном свете провалившейся в тучи луны ее лицо показалось белесым, как саван.
– Молись, чтобы только взглядом, – буркнул Лесли.
Студент остановился.
– Трусы! Никто на вас не смотрит! – прорычала принцесса и отважно бросилась вперед, обгоняя даже лесоруба. – Ни в одном окне даже свет не горит!
Оба рыцаря, отталкивая друг друга локтями и обжигая неприязненными взглядами как кислотой, кинулись за ней.
– Во-первых, из неосвещенного помещения лучше видно, что делается на улице. Во-вторых, магу такого уровня, как Гавар, чтобы видеть ночью, свечки не нужны, – исполненный дурных предчувствий школяр дотошно стал перечислять контраргументы, и ноги его как-то сами по себе из положения «стоя на месте» перешли в режим «задний ход с ускорением». – А в-третьих, при такой лунище да на ровном месте нас обнаружит даже слепой!
