Веселыми и светлыми глазами - [35]

— А вот и мой номер, — сказал старик. — Ну что же. Вы — молодец! Все это очень интересно. Было бы время, мы с вами еще поговорили, но надо ехать. Извините великодушно! Всего вам доброго, молодой человек! Может быть, еще встретимся. — И он направился к трамваю. Но вдруг приостановился, будто что-то вспомнив. — А между прочим, молодой человек, ведь вы обознались. — И он усмехнулся, как бы извиняясь за Колькину ошибку. — Я никогда не продавал вам это пальто. Действительно, я продал точно такое же, но не вам. Тот паренек был серьезным, умел ценить хорошие вещи и, я думаю, никогда не допустил бы, чтобы на спине у его пальто прогорела дырка.

И с этими словами старик вошел в трамвай. Ошарашенный услышанным, Колька еще долго стоял открыв рот и растерянно смотрел на удаляющийся вагон.

Весной

1

Мы работаем на вышке. Она надстроена над пятиэтажным корпусом нашего цеха. Ее верхняя площадка открыта и продувается ветром. Ветер теплый, вешний. Он дует от Невы, пошевеливает полы брезента, которым обернуты антенны.

Нева совсем рядом, синяя, чистая. А еще несколько дней тому назад по ней шел лед.

За Невой город. В противоположную сторону от завода, за полем, лес. Он все еще темен, сумрачен, и лишь по горизонту, где висят сизые чубчики паровозных дымов, запылился первой зеленью.

А над нами небо. Холодно-нейлоновое, голубое. Однотонное, как на плакате.

Каждый раз, поднявшись на вышку, мы останавливаемся у перил. С минуту смотрим вниз. Почему-то хочется привстать на носочки, вытянуться и крикнуть во все горло или швырнуть чем-нибудь вниз.

Но бросать запрещено. Правда, когда на вышке нет начальства, изредка мы нарушаем запрет.

А сегодня я видел, как само начальство, наш глубокоуважаемый шеф Женя, выйдя на площадку, вдруг присел у перил, высунув кончик языка, прицелился и стрельнул куда-то монеткой.

Женя сухой и длинный. Ходячая макаронина.

— Ну как дела, ребята? — спросил Женя, подойдя к нам. — Сколько блоков настроили?

Я ответил.

— Сейчас вам еще привезут. Характеристики направленности снимали?

— Снимали.

— Покажите-ка графики.

Женя сел на перевернутый ящик, стал рассматривать графики. Покусывал верхнюю губу.

— А погодка сегодня великолепная! Правда, Евгений Леонидович? — сказал Витя. — Отличный денек!

— Угу.

— Погода шепчет — бросай работу, бери расчет! Тепло!

Витя откинулся, подставив лицо солнцу.

— Подай, пожалуйста, плоскогубцы, — попросил я.

— Сам возьмешь, — ответил Витя, ногой подтолкнув мне плоскогубцы.

— А тебе разве трудно?

— Нет. Но подобные просьбы меня могут утомить. А вон посмотри, кто идет.

Я взглянул вниз и увидел Инну. Она шла по заводскому двору к соседнему зданию. Шла быстро, легко. Витя заложил пальцы в рот и пронзительно свистнул.

Но она не оглянулась. Она даже не замедлила шаг, будто не слышала.

И правильно, Инка! Молодец! Так и надо! Я не люблю женщин, которые оглядываются, когда им свистят.

Я смотрел на нее до тех пор, пока она не скрылась за дверями.

— Ну что, сегодня, наверное, опять в кино поведешь? — спросил Витя. — Ты ее очень-то не балуй. И будь бдительным. Держи ушки топориком. А то она тебя цап-царап — и приведет к общему знаменателю. Она это может! Вредная дамочка, хоть и моя сестра! Будет точить, точить, как сверло, пока своего не добьется!

— А что же она тебя не привела?

— А я как вода, меня сверли не сверли — толку не будет!

Витя улыбнулся.

До чего же они с Инкой похожи друг на друга и какие разные! Витя — вон он какой! Дяденька-автобус. Округлые плечи, мускулистые руки, грудь, как говорят, колесом.

А Инка тонюсенькая, быстрая, летящая. И вся уголками, уголками.

Женя отложил графики.

— Ну что ж, наконец-то стало получаться, — сказал Женя. — А там, внизу, «молнию» повесили.

— Какую «молнию»?

— Для нас. «Товарищи с вышки! От вас зависит выполнение плана!»

— Лихо! — воскликнул Витя. — Да мы и так вкалываем как проклятые, не разгибаясь! Мы ж еще никого не подвели. Какое сегодня число? — Он по пальцам пересчитал оставшиеся дни. И Женя тоже посчитал. А потом пересчитал еще раз.

— Немного осталось! — сказал Женя. — Но успеть нужно. Я был у главного. Обещал. Придется поднажать, а? Как?

Он светлыми внимательными глазами посмотрел на нас. Глаза спрашивали. И мы молча кивнули: «Поднажмем!»

— Наука требует жертв!

И мы снова кивнули: «Так точно!»

— К тридцатому — кровь из носа! — а надо сделать.

«Бу сделано!»

— А теперь давайте посмотрим вместе. Что бы здесь еще такое?

Женя поддернул брюки на остро выступающих коленях, присел у осциллографа.

На вышку поднялся лифт. Из кабины вышел дядя Саша. Руку горсточкой поднес к кепке.

— Мое почтеньице! Принимайте товар, парни!

— А там еще много осталось? — спросил Витя.

— Полно.

Дядя Саша осторожно взял Витю за рукав, отвел в сторону.

— Как Анна Ивановна, Виталий?

— Мама? — Витя выпрямился и сразу же стал серьезным. — Вчера выходила гулять. Правда, всего на полчасика.

— Ей надо бы куда-нибудь поехать, на воздух.

— Обязательно надо! Ведь она три месяца не вставала!

— Н-да, у человека всего по два: две руки, две ноги. А вот сердце — одно. Такой нужный комочек — и один. Никогда бы я не подумал, что она может вот так… Никогда! Такой орел была смолоду!.. Зайду в завком, поговорю насчет путевки в санаторий. Может, что-нибудь выхлопочем.