Веселая Эрата. Секс и любовь в мире русского Средневековья - [36]

Однако Золотые ворота известны не только в топографии Киева. Они упоминаются и в заговорах, с помощью которых до самого недавнего времени пытались облегчить трудные роды полесские повитухи. В их устах данное обозначение приобретало чисто анатомическое значение. Золотые ворота — это место, через которое выходит на свет младенец, т.е. вагина:

На Сионской горе,

На Братаньской (Иорданской) земле

Божья матерь ходила.

Золотыми устами,

Золотыми перстами,

Золотыми ключами

Золотые ворота открывала

И раба Божьего

Младенца (младенку)

На свет пускала.[393]

Метафора — отворить «врата у роженицы» имеет широкое распространение в традиционной восточнославянской культуре.[394] Подобные анатомические ассоциации может вызывать и отверстие печки, квашни, сосуда, дупло в дереве. Отсюда обычаи т.н. пронимальной магии,[395] когда через символическую «вагину» продергиваются какие-то предметы, что имитирует процесс рождения или соития. Например, для лечения от нестоихи рекомендовалось пописать через венчальное кольцо (Вятская губ., Опаринский уезд), в ось тележного колеса (маточницу) через тележную ось (Вятская, Орловская губ.).[396] В других случаях нестоиху излечивал знахарь, который совершал свои магические операции над неудачливым молодоженом, поставив его около ворот.[397]

В некоторых вариантах свадебного обряда перед приездом жениха закладывали ворота, ведущие к дому невесты.[398] Свадебные песни, в которых жених изображается, как всадник, взламывающий ворота,[399] имеют, по-видимому, эротический подтекст. Нечто подобное и в распространенной у славян игре, в ходе которой девица («царевна», «княжна») стоит среди «города» — в кругу подруг, а «царевич» ходит вокруг и должен ворваться к девице. При этом песня призывает: «Разрубай, царевич, ворота».[400] Та же символика обусловила обычаи, сопутствовавшие родам, когда считалось необходимым открывать ворота и двери, магически отождествлявшиеся с женскими гениталиями.[401] В случае осложнений уговаривали священника открыть царские врата в церкви — дабы «разверзлась утроба».[402]

Не менее значимо и то обстоятельство, что врата-гениталии названы в заговоре «золотыми». Это традиционный мотив, присущий восточнославянской мифологической анатомии, в которой популярным обозначением матки было золотник.[403] Тот же признак мог переноситься как в целом на девушку-невесту — в русской свадебной песне конь жениха отправляется за золотом,[404] так и на собственно вагину, о чем свидетельствует весьма выразительная русская загадка:

Стоит девка на горе, дивуется дыре: свет моя дыра, дыра золотая! Куда тебя дети? На живое мясо вздети. (Наперсток или кольцо.)[405]

Образ упоминающихся в заговорах Золотых ворот появился на пересечении этих двух линий символики, относившихся к женским гениталиям. Речь идет о древней традиции еще дохристианского происхождения — Б.А. Успенский относит золотые ассоциации русской мифологии к представлениям о языческом боге Волосе.[406] В основе отождествления вагина/ворота универсальные мифологические представления об изоморфизме микро- и макрокосмоса — человеческого тела и Вселенной. В традиционном мировосприятии принцип человекоподобия распространяется как на природные стихии — пример мать Земля, так и на отдельные предметы или конструкции. С человеческим, преимущественно женским, телом отождествляется квашня, печь, изба, город.[407]

Таким образом, проникновение в город через Золотые ворота может быть сопоставлено с метафорой соития.[408] Рисунки, которые оставили стражи киевских Золотых ворот, становятся более понятными на фоне некоторых непристойных поговорок, популярных в эпоху Нового времени. В них овладение женщиной сопоставляется с взятием города, иногда обыгрывается и тема скотоложства:

Ебет — как город берет, а слез как лысый бес.

Этот город как собачья пизда: попадешь, так не знаешь — скоро ли отпустит.[409]

Двусмысленное название Золотые ворота, которое ассоциировалось с подобными проявлениями народного остроумия, объясняет, почему столь специфические изображения были обнаружены именно на этом сооружении.

* * *

Остается, однако, ответить на вопрос о своеобразии русской традиции, характерной особенностью которой оказывается отсутствие активного интереса к изображениям эротического характера. Описанные выше рисунки могут рассматриваться как исключение из общего правила. В статье Лесмана утверждается, что подобная специфика русской культуры объясняется неумением русских художников изображать обнаженное тело. Возможно, отсутствие изобразительных навыков и сыграло здесь какую-то роль, однако вряд ли это следует принять как общее объяснение. Трудно представить, что задача, с которой так легко справился автор рисунка на Золотых воротах, на протяжении многих веков оказалась совершенно непосильной для всех русских людей. Показательно, что они продемонстрировали отсутствие интереса и к тем непристойным изображениям, которые пользовались успехом у других народов. После описанных выше набросков XII столетия следует пауза вплоть до XVIII века, когда под явным западным влиянием появляются лубки, включающие некоторые сюжеты эротического характера. Впрочем, и на материале лубков просматривается общая тенденция, в соответствии с которой русские люди предпочитали скорее говорить о любовных развлечениях, нежели любоваться их изображениями. Самое непристойное обычно относится к подписям.