Веселая дюжина - [16]

Арену я нарисовал так. Провел под куполом большой красный круг. А вот что показать на арене?

Сперва, конечно, лошадей. Как они несутся по кругу, легко выбрасывая ноги. Коричневые тела лошадей словно летели по моей арене. А на них висели, сидели и лежали белые фигурки наездников.

Я поглядел на то, что у меня получилось, и, вы знаете, мне это понравилось.

Что еще изобразить на арене? Клоунов, конечно. Без клоунов цирк все равно, что лагерь без нашего отряда. В огромных клетчатых кепках и в длинных задранных кверху ботинках целых пять клоунов устроились на самом видном месте в цирке. В середине арены. Почему я нарисовал пять клоунов, а не одного или двух? А чтобы смешнее зрителям было.

Еще надо показать дрессированных львов, но тогда не обойтись без ограды. Вдоль всей арены я нарисовал решетчатую загородку, а рядом с лошадьми изобразил дрессированных львов. Рыжие, с лохматыми шевелюрами, они сидели на специальных тумбах и рычали друг на друга. Рыка, конечно, на картине не было слышно, но я пошире разинул львам пасти, чтобы всем было ясно, что рычат они, не стесняясь зрителей.

Потом я нарисовал акробатов. Чтобы они не занимали много места, я поставил их друг дружке на плечи, но их было так много, что они дотянулись аж до потолка. А в самом низу живой лестницы стоял акробат с широченными плечами и толстенными ногами, чтобы он мог всех удержать.

Ну вот и все. Нет, не все. Не хватает слона. Хорошо бы вывести его на арену, но там уже негде яблоку упасть. Правда, есть место под куполом. Но как туда слон может попасть? А если в цирке выступает Кио, слон и не там еще может очутиться! Поэтому я со спокойной совестью изобразил слона под куполом цирка.

Картина была готова. Тут только я вытер пот со лба и почувствовал, что сильно устал.

Илья Александрович ходил по комнате и рассматривал наши картины. Он остановился возле моей соседки.

— Очень хорошая работа, Зина! — похвалил девочку вожатый.

Я глянул в ее тетрадку и ахнул. Потом поглядел на живую вазочку с цветами и ахнул сильнее прежнего. Они были так похожи друг на друга — живая вазочка и нарисованная, что, казалось, Зина и не рисовала вовсе, а просто приклеила каким-то чудом эту самую вазочку к своей тетрадке.

— А что это у тебя такое? — глянул на мою картину вожатый.

— Цирк.

— Цирк? — удивился вожатый.

Меня обступили ребята. Моя картина вызвала у них ядовитые насмешки.

— Эта куча мала называется цирком?

— А что это за козявочки ползают?

— Это собаки дрессированные, — сквозь зубы процедил я.

— Прекратите, ребята, — строго сказал вожатый. — Коробухин нарисовал оригинальную картину.

Я выпятил грудь. Вожатый хвалит меня, а не вас.

— А у вас краски есть? — я понимал, что железо надо ковать, пока оно горячо. — Я хотел бы порисовать красками в свободное время.

— Потренируйся, — согласился вожатый и вручил мне два тюбика с красками и большой лист бумаги.

Я прижал добычу к груди и хотел дать стрекача.

— Как у вас дела? — услышал я за спиной голос Капитолины Петровны.

Она подошла и обратила взор своих глаз, усиленных очками, на мою картину и начала сперва медленно, а потом все быстрее мотать головой, на которой торчала пилотка из газетной бумаги.

— Абстракционист! — прошептала Капитолина Петровна.

Я подумал, что она в восторге от моей картины, и поддакнул:

— Я с детства абстракционист.

— Как у тебя язык поворачивается такие слова произносить, — зашумела Капитолина Петровна, и я понял, что моя картина ей не понравилась.

Капитолина Петровна поглядела на меня:

— Ну, почему бы тебе, как всем, не нарисовать эту прекрасную вазочку с душистыми цветами?

— Не хочу, — сердито сказал я. — Я хочу рисовать цирк и зверей.

Илья Александрович попытался за меня вступиться, но Капитолина Петровна блеснула на него очками, и вожатый замолк.

— Ну вот что! Для меня, Коробухин, теперь совершенно ясно, — сказала Капитолина Петровна, глядя куда-то поверх очков и поверх меня, — живопись — это не твое призвание. Ступай.

Сунув тюбики с красками в карманы и бережно прижав к груди лист бумаги, я понесся к нашему домику.

Ребята тоже даром не теряли время. Они нашли клей. А самое главное, что Юрка Трофименко оказался настоящим художником. Правда, записали его почему-то в гимнастический кружок.

Мы спрятались в кустах возле забора.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ НА СЦЕНУ ВЫХОДИТ ВЕСЕЛАЯ ДЮЖИНА

Пробалансировав на цыпочках по скрипучему полу, чтобы не разбудить спящих, мы вышли из нашего домика. Мы несли рулон бумаги, кисточку и бутылку с клеем. Сделав несколько шагов, замерли в недоумении.

Было от чего удивиться! В то время, когда ребята тихо посапывали или громко храпели, наши вожатые, воспитатели и даже повара резвились, ну точно как мы днем.

Капитолина Петровна прыгала через скакалку, которую крутили тетя Рая и Елена Владимировна, вожатая отряда малышей. Капитолина Петровна прыгала, наверное, уже давно, потому что ликующе считала: "Тридцать пять, тридцать шесть…" Но вот она сделала "страту", и все обратили внимание на Аскольда.

Наш вожатый не преминул похвастаться своей силой. Он стал на руки и пошел так от бума по направлению к столовой. За Аскольдом, подбадривая его криками, потянулись остальные. Вожатый шел здорово. Словно на ногах, а не на руках.