Вес в этом мире - [12]
Но ты ведь так и не стала подавать прошение!
Нет, ты же знаешь, я вернулась в университет, потому и позвонила тебе. Но я и начала заниматься для конкурсных экзаменов. Слушай, не докучай мне своими глупыми уточнениями, которые тебя абсолютно не интересуют. В общем, жизнь в квартирке перешла в сожительство… и мне стало хорошо. Денег у нас не было, просто совсем не было, но мы усердно занимались, а вечерами ходили гулять. Когда учишься, жизнь прекрасна, потому что можешь заниматься когда тебе угодно и так же точно, по своей воле, прерывать занятия и выходить проветриться. Мы частенько бывали в одном заведении по соседству с улицей Дель-Пес, ну, или что-то в этом роде, где выступала совершенно потрясающая пара комиков, мы от них были просто в восторге. Тебе это говорит о чем-нибудь? Ни о чем, да? Ну конечно, ведь ты уже тогда был совсем взрослый, чего же ты хочешь?
Да, конечно.
Так вот обрати внимание: тогдашняя жизнь была просто замечательной, очень увлекала меня, а подготовку к экзаменам я бросила на полпути потому, что наметилась возможность вернуться в университет — так сказать, на первую ступеньку лестницы, ты же понимаешь, таких шансов не упускают, а кроме того, речь шла не о твоем факультете, отчего эта возможность становилась вдвойне привлекательной.
Пожалуйста, не будь циничной.
Никакого цинизма, поверь мне. На твой факультет я бы не пошла по вполне очевидным причинам, я не люблю осложнять себе жизнь, и тогда тоже не любила; мысль о том, что придется постоянно встречаться с тобой — после истории, в которую ты втянул меня, когда я попросила у тебя помощи… Нет уж. В подобных случаях следует держаться как можно дальше. Твой тон становится неприятным, и я говорю это вполне серьезно.
Хорошо, не будем больше об этом, не воображай, что мне это хоть капельку интересно. Расскажу тебе конец истории. Итак, мы с мужем жили в той квартирке и готовились к конкурсу. Но он тоже отказался от этой идеи, когда получил предложение от одной адвокатской конторы. Кстати, он работает там до сих пор. Он не начальник, не входит в число руководителей, но пользуется большим доверием. Подготовку он оставил позже, чем я. Конкурсные экзамены — вещь ужасная, говорю это тебе по собственному опыту. Я знаю, что тебе и самому это хорошо известно, но это не одно и то же. Не одно и то же участвовать в таких экзаменах в области образования и в области юриспруденции, особенно если человек собирается стать государственным адвокатом или нотариусом. Он борется, пробивает себе путь наверх, а добравшись, смотрит вниз и начинает думать, что, может, не так уж и плохо быть каким-нибудь секретарем мэрии, или чиновником, или, на худой конец, таможенником. Я была рада, когда ему предложили место в этой частной конторе. Он тоже был очень рад, принял предложение, и мы расстались. Да. Расстались — перестали жить вместе, у каждого началась своя, отдельная жизнь. Странно, да? А дело было вот в чем: он получил стабильную работу, а я оставалась не слишком-то платежеспособной, наше прежнее житье по-студенчески — квартирка пополам — теряло смысл, жизнь менялась, поведение и отношения — тоже. Вместо него я взяла к себе приятельницу, а он ушел. Это не значит, что мы перестали видеться: просто мы разорвали нечто такое, что действия каждого из нас делали как бы фиктивным. Решив остаться вместе, мы становились парой, в которой каждый живет на свои средства и не приходится совместно платить за жилище; решив же расстаться, мы вряд ли могли почувствовать себя свободными, потому что нас связывало слишком многое. Не знаю, как ему, но мне идея зарабатывать немного денег собственными усилиями возвращала ощущение свободы, оно было нужно мне, понимаешь? Мы не перестали встречаться, и это давало мне ощущение чего-то очень прочного, мне было хорошо оттого, что мы не рвем наших отношений; но, вместе с тем, тогда такая ситуация — у каждого свой дом и свои средства, — казалось, привела эти отношения в то нормальное русло, в каком они должны были бы развиваться с самого начала. И мы думали, что если решим соединиться, то соединимся, и все, а если нет, то будем просто встречаться, бывать где-то вместе, при этом живя каждый собственной жизнью и собственными интересами: вместе, но не связывая друг друга, понимаешь?
Слова, которые ты сейчас произнесла, — да, но смысл — гораздо меньше.
Ну если ты не понимаешь, я не знаю, что еще тебе сказать.
Да это и неважно. Странно, что он согласился с таким положением вещей. Отношения, связи имеют тенденцию определяться; другое дело, если мы не способны определить их для себя и усложняем их до тех пор, пока окончательно не завязнем в них, как в болоте, — и свободы движения нет, и вырваться не получается. Но обычно, как я уже сказал, они имеют тенденцию определяться. Однако история, которую ты мне рассказываешь, похоже, развивалась другим путем — чувства в сторону, все внимание только экономическому положению, дающему куда больше свободы. Ты хочешь сказать, что имей вы эту свободу с самого начала, вы не поселились бы вместе в той квартирке, которую оплачивали из денег, присылаемых родителями?
Основной вопрос классического детектива – «Кто убил?» – безнадежно устарел.Интересно другое – «За что убил?».Действительно – за что один немолодой респектабельный одинокий человек убил другого – столь же одинокого и респектабельного?!Местная судья Мариана, ведущая расследование, практически немедленно начинает подозревать, кто убил, – но снова и снова ломает голову, пытаясь отыскать мотив убийства…
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».