Весь Кларк. Девять миллиардов имен Бога - [36]

— Задавались ли вы когда-либо вопросом, — говорил он, — как в действительности выглядит наша Земля изнутри? Своими колодцами и шахтами мы только поцарапали ее поверхность, а то, что лежит под ними, знакомо нам не лучше, чем обратная сторона Луны.

Мы знаем, что Земля невероятно твердая — гораздо тверже, чем можно судить по скалам и почве ее коры. Ядро, вероятно, окажется твердым металлом, но пока это не предмет для обсуждения. Даже на глубине двадцати километров давление может достигнуть примерно пяти тонн на квадратный сантиметр, а температура — подняться до нескольких сотен градусов. При мысли о том, что представляет собой центр, буквально кружится голова: давление, вероятно, возрастает до тысяч тонн на квадратный сантиметр. Странно подумать, что через два или три года мы достигнем Луны, но, даже добравшись до звезд, мы все еще не приблизимся к аду, находящемуся на глубине семи тысяч километров под нашими ногами.

Сейчас я могу распознавать эхо с глубины в три с половиной километра, но за несколько месяцев надеюсь довести мощность трансмиттера до десяти мегаватт. Я верю, что при такой мощности расстояние может быть увеличено до двадцати километров, но и это еще не предел.

Меня впечатлили его слова, но в то же время я ощутил легкий скепсис.

— Это прекрасно, — сказал я. — Но, безусловно, чем дальше вниз вы зайдете, тем меньше увидите. Давление сделает любые пустоты невозможными, и на глубине нескольких километров образуется гомогенная масса, становящаяся все тверже и тверже.

— Вполне возможно, — согласился профессор — Но я смогу многое узнать из трансмиссионных характеристик. В любом случае, посмотрим, когда мы туда доберемся!

Это было четыре месяца назад; а вчера я воочию увидел результат исследований. Когда я откликнулся на его приглашение, профессор выглядел крайне возбужденным, но не дал мне ни малейшего намека на то, открыл ли он что-либо. Он показал мне усовершенствованное оборудование и вынул новый приемник из резервуара. Чувствительность датчиков изрядно повысилась, и одно это эффективно удваивало расстояние, не считая увеличенной мощности трансмиттера. Странно было наблюдать за медленно вращавшейся стальной конструкцией, сознавая при этом, что от в данный момент обследует области, до которых, невзирая на их близость, человек никогда не сможет добраться.

Когда мы вошли в помещение, где находились дисплеи, профессор выглядел странно молчаливым. Он включил трансмиттер, и, несмотря на то что прибор находился в сотне метров от нас, я ощутил неприятную дрожь. Засветилась электроннолучевая трубка, и медленно вращавшаяся конструкция вывела изображение, которое я столь часто видел раньше. Сейчас, однако, четкость была значительно выше благодаря увеличенной мощности и чувствительности прибора. Я повернул регулятор глубины и сфокусировался на метро, которое явственно просматривалось в виде темной линии, проходящей через слабо светящийся экран. Пока я наблюдал, он словно бы подернулся дымкой. Я понял, что прошел поезд.

Я поспешил продолжить спуск. Хотя мне не раз приходилось видеть эту картину, зрелище проплывавших мимо огромных светящихся масс и осознание того, что передо мной навсегда погребенные скалы, возможно обломки ледников пятидесятитысячелетней давности, вызывали в душе сомнения в реальности происходящего. Доктор Клейтон создал карту, благодаря которой мы могли идентифицировать разнообразные пласты, и вскоре я понял, что нахожусь в слое аллювиальной породы и вхожу в огромный пласт глины, удерживающий городские артезианские воды. Но и эти слои остались позади, и я, пройдя сквозь коренную породу, оказался на глубине почти в два километра от поверхности.

Картина все еще выглядела четкой и яркой, хотя смотреть было почти не на что, поскольку в структуре Земли происходило мало изменений. Давление поднялось уже до тысячи атмосфер; еще немного, и существование любой пустоты станет невозможным, поскольку даже сами скалы начнут плавиться. Я продолжал спуск, километр за километром, но на экране виднелась только бледная дымка, изредка нарушаемая эхом, отражавшимся от рудных жил или вкраплений более твердого материала. С увеличением глубины они встречались все реже и реже или, возможно, становились такими маленькими, что их нельзя было разглядеть. Масштаб изображения, разумеется, продолжал увеличиваться, и теперь оно охватывало многокилометровую территорию. Я чувствовал себя летчиком, с огромной высоты глядящим на землю сквозь прореху в облаках. Осознав, в какую бездну заглянул, я на мгновение ощутил легкое головокружение. Не думаю, что когда-либо вновь смогу воспринимать мир как нечто абсолютно твердое.

На глубине двадцати километров я остановился и взглянул на профессора. В течение некоторого времени не происходило никаких изменений, и я знал, что сейчас скалы должны быть спрессованы в не имеющую резко выраженных особенностей гомогенную массу. Я быстро произвел мысленный подсчет и содрогнулся, осознав, что давление должно было достичь как минимум пяти тонн на квадратный сантиметр. Сканер теперь вращался очень медленно, поскольку слабому эху требовалось много секунд, чтобы пробиться назад с глубины.