Весь Хайнлайн. Число зверя - [21]

— И не будешь спать! Дити рассказала мне, какой ты сексуальный маньяк! Попробуй только облапить меня своими похотливыми ручищами, я кликну Джейкоба, и он тебя отколошматит.

— Не рассчитывай на это, милая моя, — смиренно отозвался мой муж. — Зеб крупнее, сильнее и моложе меня… и даже если я сочту необходимым все-таки попробовать, на меня накричит Дити. И отколошматит меня. Сын, я должен был тебя предупредить: моя дочь беспощадно применяет каратэ. У нее инстинкт киллера.

— Спасибо. Кто предупрежден, тот вооружен. Буду защищаться с кухонным стулом в одной руке, револьвером в другой и кнутом в еще одной, как я это проделывал со львами и тиграми в цирке.

— Получается три руки, — сказала Дити.

— Я четырехмерный, милая. Профессор, наш семинар можно ускорить, мы недооценили нашу сверхуспевающую студентку. Хильда очень способная.

— Зебби, давай поцелуемся и помиримся, а?

— Только после звонка, сейчас идут занятия.

— Зебадия, это никогда не бывает не вовремя. Правда, папа?

— Поцелуй ее, сын, а то она скуксится.

— Не скуксюсь. Я не кукса, я кусака.

— По-моему, ты куколка, — сказал Зебби, обхватил меня за плечи, перетащил к себе через стол и впился в меня губами. Наши зубы клацнули, а мои соски взметнулись вверх. Иногда я жалею, что я такая благородная.

Но тут он опустил меня на место и объявил:

— Занятия продолжаются. Два штыря колючки, окрашенные в синий цвет, представляют трехмерное пространство нашего опыта. Третий штырь, окрашенный желтым, — это наше привычное £-время. Красный четвертый штырь символизирует одновременно may-время и га-время, неисследованные временные измерения, необходимые для теории Джейка. Ну вот, Шельма, мы урезали шесть измерений до четырех, теперь придется либо делать умозаключения о шестимерной системе по аналогии с четырехмерной, либо прибегнуть к такой математике, которую, насколько мне известно, понимают только Джейк и мой кузен Эд. Если, конечно, ты не выдумаешь нам какой-нибудь способ представить шесть измерений в трехмерной проекции — ты же говоришь, у тебя проекции отлично получаются.

Я закрыла глаза и задумалась.

— Зебби, по-моему, это невозможно. Не знаю, может, Эшер[12] смог бы.

— Это возможно, моя дорогая, — вмешался мой дорогой, — только ужасно неэффективно. Даже на дисплее компьютера, который умел бы вычитать одно или несколько измерений. У супергипертессеракта — а в шестой степени — слишком много ребер, вершин, граней, кубов и гиперкубов, чтобы глаз мог все это воспринять. А если компьютер вычтет вам измерения, то получится то, что вы и так уже знали. Боюсь, что человеческий мозг органически неспособен формировать многомерные зрительные образы.

— Мне кажется, папа прав, — согласилась Дити. — Я много сил положила на эту программу. По-моему, сам покойный доктор Марвин Мински[13] не смог бы сделать это лучше в плоскостной проекции. Головидео? Не знаю. Непременно попробую, если в моем распоряжении когда-нибудь окажется компьютер с головизионным дисплеем и со способностью прибавлять, вычитать и вращать шесть координат.

— Но отчего непременно шесть? — спросила я. — Почему не пять? Или даже четыре, раз вы говорите, что измерения можно менять одно на другое посредством вращения.

— Да, почему, Джейк? — спросил Зеб.

Мой возлюбленный пришел в некоторое замешательство.

— Видите ли, мне показалось странным, как это так получается, что пространственно-временной континуум содержит три пространственных измерения, а временное только одно. Конечно, Вселенная такова, какова она есть, но ведь природа полна симметрий. Даже после опровержения принципа четности ученые продолжали обнаруживать все новые и новые симметрии. Не говоря уже о том, что философы с симметрией никак не могут расстаться — но философы не в счет.

— Конечно, не в счет, — согласился Зеб, — Никакой философ не позволит фактам поколебать свои теории, а то его немедленно вышвырнут из философского цеха. Богословы они все, вот кто.

— Я того же мнения. Ну так вот, Хильда, я придумал, как проверить это экспериментально, и оказалось, что измерений действительно шесть. Возможно, и больше — но я не знаю, как до них добраться.

— Так, — сказала я. — Дайте-ка сообразить. Если я правильно поняла то, что было сказано раньше, то любое измерение можно заменить на любое другое.

— Да, поворотом на девяносто градусов.

— Но это же значит, что из шести измерений можно брать сочетания по четыре, правда? Сколько это будет сочетаний?

— Пятнадцать, — сказал Зеб.

— Боже мой! Пятнадцать вселенных? А мы пользуемся всего одной?

— Нет, нет, милая! Столько вселенных будет, если наша Вселенная относится к числу Евклидовых. А она — вернее, они, то есть наши Вселенные — определенно неевклидовы, это известно по крайней мере с 1919 года. Или с 1886-го, если хочешь. Я готов согласиться, что космология — наука несовершенная, но все же по соображениям, которые я не в состоянии сформулировать в нематематических терминах, мне пришлось принять, что мы живем в искривленном пространстве с положительным радиусом кривизны — иначе говоря, в замкнутом пространстве. А в этом случае оказывается, что вселенных, которые можно получить поворотом либо смещением, насчитывается вот сколько, — и мой муж небрежно набросал три шестерки.