Весь Азимов. Прощание с Землёй - [279]

Вы, голытьба

Бездомная, бездольная, — все те,

Кого сейчас нещадно хлещет буря!

Как терпят эту злую непогоду

Ваши оголодалые тела,

Глядящие в прорехи, в окна рубищ?

О том я не заботился. Лечись,

Роскошество, подставь бока, почувствуй,

Что чувствует под бурей нищета,

И с нею свой избыток раздели,

Чтоб стала явью правосудность неба.

— Неплохо, — сказал через некоторое время Уиллард. — Мы охватываем идею. Только вот что, Мэг, — одних лохмотьев недостаточно. Можешь ты создать впечатление пустых глаз? Не слепых, а пустых — глаза есть, но они глубоко запали.

— Думаю, что смогу, — ответила Кэткарт.

Уилларду с трудом в это верилось. Денег тратилось больше, чем он ожидал. Времени уходило значительно больше, чем он ожидал. И общая усталость оказалась гораздо больше, чем он ожидал. Но все же проект приближался к завершению.

Ему еще предстояло записать сцену примирения — настолько простую, что она требовала самых деликатных штрихов. Там не будет ни фона, ни искусственно измененных голосов или образов, потому что здесь Шекспир становился простым. Ничего, кроме простоты, и не требовалось.

Лир теперь стал просто стариком. А отыскавшая его Корделия — просто любящей дочерью, без королевской величественности Гонерильи и жестокости Реганы.

Лир, в котором выгорело безумие, постепенно начинает осознавать ситуацию. Поначалу он едва узнает Корделию, считая, что он умер, а она — небесный дух. Не узнает он и верного Кента.

Когда Корделия пытается вернуть ему здравомыслие, он говорит:

Не смейтесь надо мной. Я глуп, я стар,

Мне за восемьдесят… ни часом больше,

Ни меньше… Надо напрямик сказать —

Я, видно, не в себе.

Как будто бы узнал я вас, его,

Но сомневаюсь — ибо не пойму я,

Куда попал, и, хоть убей, не вспомню

Одежды этой — и где ночевал.

Не смейтесь только, но мечом поклялся б:

Она — моя Корделия.

Корделия говорит, что это она, и Лир отвечает:

А слезы твои мокры? Мокры впрямь.

Не плачь, не надо. Яду дашь — я выпью.

И как меня любить? Ведь, помню, сестрам

Твоим я ненавистен без причин.

А у тебя причина есть.

И бедная Корделия способна ответить лишь: «Нет! Нет причины!»

Наконец настал момент, когда Уиллард смог глубоко вдохнуть и сказать:

— Мы сделали все, что могли. Остальное в руках публики.

Год спустя Уиллард, теперь уже самая знаменитая личность в мире индустрии развлечений, встретился с Грегори Лаборианом. Произошла эта встреча почти случайно и в основном благодаря усилиям их общего знакомого.

Он поздоровался с Лаборианом, изобразив всю вежливость, на какую был способен, и тут же многозначительно скосил глаза на часы-полоску на стене.

— Не хочу показаться вам невежливым или негостеприимным, господин… э-э… но я действительно очень занятой человек, и у меня мало времени.

— Не сомневаюсь, но именно поэтому мне захотелось с вами встретиться. Вы, разумеется, собираетесь поставить еще одну компьюдраму.

— Конечно собираюсь, но, — и Уиллард сухо усмехнулся, — очень нелегко подобрать материал на уровне «Короля Лира», а я не намерен выдать публике нечто такое, что выглядело бы откровенной халтурой.

— А что, если вы никогда не найдете материал, способный сравниться с «Королем Лиром»?

— Я уверен, что никогда его не найду. Но я подыщу что-нибудь.

— А у меня есть это что-нибудь.

— Вот как?

— У меня есть роман, который можно превратить в компьюдраму.

— Понятно. Но я не могу работать с выброшенным за борт материалом.

— Но я не предлагаю вам нечто из мусорной корзины. Роман был опубликован и довольно высоко оценен.

— Извините. Я не хотел вас обидеть. Однако когда вы представились, ваше имя показалось мне незнакомым.

— Лабориан. Грегори Лабориан.

— Нет, и сейчас не припоминаю. Я не читал ничего из написанного вами. И никогда о вас не слышал.

Лабориан вздохнул:

— Хотел бы я, чтобы вы были единственным, но это не так. Но я могу оставить роман, чтобы вы его прочли.

Уиллард покачал головой:

— Вы очень любезны, господин Лабориан, но я не хочу внушать вам ложных надежд. У меня нет времени его читать. И даже если бы оно у меня было — я просто хочу, чтобы вы поняли, — у меня нет на это желания.

— Но я могу заинтересовать вас, господин Уиллард.

— Каким же образом?

— Я вам заплачу. Я не считаю это взяткой, я лишь предлагаю вам деньги, которые вы более чем заслуживаете, если станете работать с моим романом.

— Кажется, вы не понимаете, господин Лабориан, как много денег требуется на создание первоклассной компьюдрамы. Насколько я понимаю, вы не мультимиллионер.

— Нет, но я могу заплатить вам сто тысяч глободолларов.

— Если это взятка, то как минимум совершенно бессмысленная. За сто тысяч я не смогу сделать даже одной сцены.

Лабориан вновь вздохнул, и его большие карие глаза стали печальными.

— Понимаю, господин Уиллард, но если вы уделите мне еще пару минут… — добавил он, потому что взгляд Уилларда вновь скользнул по часам-полоске.

— Ладно, еще пять минут. Больше и в самом деле не могу.

— Больше и не потребуется. Я не предлагаю вам деньги на создание компьюдрамы. Вы знаете, и я знаю, господин Уиллард, что вы можете обратиться ко множеству людей в этой стране, сказать, что делаете компьюдраму, и получить любую необходимую сумму. После «Короля Лира» вам никто не откажет и даже не спросит, что вы планируете сделать. Я предлагаю сто тысяч глободолларов лично вам.