Эмма повернулась и помчалась вниз.
— Раф! — Она распахнула незапертую дверь.
— Что случилось? — с тревогой спросил он.
— Ты где?
— Я здесь.
Она пошла на его голос и увидела его силуэт на фоне окна. Он поднялся из кресла, повернутого к окну.
— Что случилось? — еще раз спросил он.
— Это я пришла тебя спросить. — Она шагнула в комнату. — Почему ты сидишь без света? Ты не заболел?
Он тихо выругался по-испански.
— Нет.
— Что ты делаешь? Он покачал головой.
— Отказываюсь отвечать на этот вопрос, чтобы не подвергать себя опасности быть арестованным.
Она наморщила лоб.
— Что?
Раф громко вздохнул и протянул к ней руки.
— Иди сюда. Я тебе покажу.
Эмма осторожно подошла. Он притянул ее и поставил перед собой лицом к окну.
— Что ты там видишь?
— Дом? — спросила она смущенно.
— Точнее, твое окно.
— Да. Ну и что? — Сердце внезапно забилось. — Ты подглядывал за мной.
— Ты меня застукала. — Он хмыкнул. — Я извращенец. Я подглядываю за тобой каждую ночь, с тех пор как ты перебралась обратно наверх. Ты раздеваешься перед шкафом, который стоит прямо перед моими глазами. Ты ни разу не задернула занавески.
Она прижалась спиной к его груди и почувствовала, как бьется у него сердце.
— Я никогда их не закрываю. Слуги в доме давно не живут, а больше заглядывать некому.
— Я заглядываю. — Он куснул ее за мочку уха. — Ты даже не представляешь, сколько раз я думал, может ли сейчас та шпалера выдержать мой вес.
— Тебе надо было всего-навсего… — Эмма подняла руку и взъерошила ему волосы, — подняться по лестнице.
Он сжал ее в объятиях.
— Ты ведешь себя так, что мне трудно держать свое слово.
Чувственная улыбка появилась у нее на губах.
— Прекрасно. Приятно знать, что не мне одной.
Он покрыл поцелуями ее шею.
— Ведьма.
Эмма хмыкнула и повернулась к нему лицом. Она обвила его шею руками и почувствовала, как он напряжен.
— Есть лишь одно средство.
— Так исцели меня. Я больше не могу.
Он приподнял ее и прижался губами к ее губам.
По коже побежали мурашки от внутреннего жара. Как давно она не чувствовала горячих мужских рук, влажного огня губ. Слишком, слишком давно.
— Ты еще красивее, чем шесть лет назад, — выдохнул он хриплым шепотом. — Как это может быть?
Она почувствовала на коже его нежные руки и застонала.
— Прикасаться к тебе так приятно, — прошептал Раф. — Ты такая нежная и теплая. И на вкус — как выдержанное виски. Тебе ведь нравится, да? — Он нежно коснулся ее груди. — Я помню. Господи, я помню все. Это, — он провел языком по ее шее, сводило тебя с ума.
До сих пор сводит. Ухватившись за край его рубашки, она выдернула ее из джинсов, потом потянулась к воротнику. Не хотелось терять время на пуговицы, и она рванула полы рубашки, распахивая ее. Пуговицы со стуком покатились по полу. Она протянула руки к его груди, но там оказалась майка.
— На тебе слишком много одежды. — Эмма засунула под нее руки.
И вдруг остановилась, дотронувшись до неровной грубой кожи.
— Что это?
Раф разразился ругательствами на английском и испанском. Тело у него напряглось, лицо стало страдальческим.
Эмма готова была убить себя.
— Я знаю, что ты весь в шрамах, Раф. Я забыла на секунду. Прости.
— Наверное, тебе лучше уйти.
— Нет. — Она задрожала, лишившись его тепла. — Раф, это не имеет значения.
Он повернулся к ней и сдавленно простонал, глядя на ее все еще обнаженную грудь, которую она и не пыталась прикрыть.
Он отвел взгляд.
— Ты их не видела.
Эмма протянула руку и потрогала шрам у него на лице. Железная рука остановила ее.
— Прошу тебя, Раф. Дай мне еще один шанс.
— Разве нам всего, что есть, недостаточно? — Он так сильно схватил ее запястье, что она вздрогнула, и он отпустил ее. — Мы и так работаем бок о бок каждый день. У нас общий дом, семья, захватывающее новое дело. Зачем нам постель?
— Затем, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. — Она взглянула ему прямо в глаза.
— Я… просто… не могу.
— Почему?
Он долго и пристально смотрел на нее, как будто не хотел отвечать.
— Потому что я боюсь потерять тебя. Я боюсь потерять ту жизнь, которую нашел.
— Ты считаешь, что я могу убежать из-за каких-то нескольких шрамов?
— Не ты первая. Даже мама плакала, когда видела их.
Ей хотелось выть, колотить его по груди за то, что он довел ее до неистовства, а потом бросил…
— Похоже, я — не единственная, кто не умеет доверять, — проговорила она.
— Эмма, я…
— Все в порядке, querido. Кто-кто, а я понимаю. — Она взяла его за руку и прижала к щеке. — Но я предупреждаю, я не сдамся. С этого момента ты должен помнить: я — женщина упрямая. Я любила тебя вопреки отцу и была тебе верна, пока не узнала, что ты умер. Я не оставлю тебя и сейчас. Ты все равно мне поверишь.
Он протянул руку и погладил ее по щеке.
— Неужели я когда-то был мужчиной, заслуживавшим такой женщины?
— Ты был ангелом, Раф. Ты и остаешься моим ангелом. Не знаю только, как сильно сломаны у тебя крылья. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Наверное, придется мне теперь научиться лечить крылья ангелов.
