Верум - [8]

Готика.

Несмотря на все великолепие и экстравагантность этого места, оно не перестает казаться мне менее пугающим.

Пока мы подъезжаем к зданию, я считаю удары своего сердца. Мне удается дойти до пятнадцати, когда лимузин наконец останавливается на огромной круговой парковке, мощенной булыжником.

Возвышающееся перед нами здание возведено из камня, и, кажется, оно простирается до самой линии горизонта. Его темные окна всех возможных форм и размеров взирают на меня сверху.

Аккуратно подстриженные газоны, невероятных размеров особняк, ухоженные сады. Грозовые тучи вздымаются над массивным строением, и здесь есть только одно, что я знаю наверняка: ужасающий этот дом или нет, но сказать, что он роскошный, – значит, не сказать ничего.

– Значит, моя семья богата? – нелепым эхом звучит мой вопрос.

Дэр бросает на меня беглый взгляд:

– Ты не представляешь себе насколько.

Он делает паузу, и мы словно оказываемся на мгновение соединены невидимой нитью. Но в то же время эта нить связывает нас по рукам и ногам, не давая нам быть вместе.

– Калла, не теряй бдительности, – быстро произносит он, – это место… вовсе не то, чем кажется. Тебе нужно…

Джонс открывает дверь, и Дэр останавливается на полуслове.

Что мне нужно?

– Добро пожаловать в Уитли, – говорит мне Джонс с легким поклоном.

Мы с Дэром выходим из машины, и внезапно я чувствую, что сильно нервничаю.

Я в чужой стране готовлюсь встретиться лицом к лицу со своей семьей, состоящей полностью из незнакомцев: я не знаю о них ровным счетом ничего.

Это обескураживает.

Дэр коротко пожимает мою руку, а я не сопротивляюсь. Потому что здесь я совсем одна.

Здесь Дэр единственный, кого я знаю.

Здесь он один знает меня.

Джонс идет впереди с нашими сумками в руках, и еще до того, как мы достигаем главного входа, двери распахиваются перед нами, а на пороге стоит невысокая женщина с лицом, испещренным морщинами. У нее оливковая кожа, а ее спина сгорблена, но в ее теле теплится угасающее пламя жизни. Голова женщины полностью покрыта цветастым платком, завязанным в узел на затылке. Должно быть, ей около ста лет.

– Сабина! – Дэр приветствует пожилую женщину, заключая ее в теплые объятия.

Она в ответ поглаживает его рукой по спине, а ее голова едва ли достает до его груди.

– С возвращением, мой мальчик, – произносит она глубоким серьезным голосом, – я скучала по тебе.

Дэр отстраняется от нее и бросает взгляд на меня, и по его лицу я вижу, что Сабина очень важный человек. По крайней мере, для него.

– Это Сабина. Она была моей няней, когда я был ребенком. И няней твоей мамы тоже. Сабина, это Калла Прайс.

Женщина смотрит на меня с любопытством и печалью.

– Ты живая копия своей матери, – говорит она мне.

– Я знаю, – отвечаю я, ощущая острый укол в сердце, потому что моей мамы больше нет, – рада познакомиться с вами.

Я протягиваю ей руку, но вместо рукопожатия она просто обхватывает ее своей. Ссутулившись, она будто исследует ее, в то время как ее лицо находится всего в нескольких дюймах от моей ладони. Она крепко вцепилась в меня, словно не желая отпускать, и я чувствую, как пульсируют мои пальцы в этом затянувшемся рукопожатии.

Мне остается лишь ждать в замешательстве.

Я не знаю, как себя вести.

Эта маленькая старушка оказывается неожиданно сильна: я чувствую силу ее хватки, пока она ищет что-то на моей руке. Ее пальцы скользят по венам и изгибам моей ладони, а я кожей ощущаю ее теплое дыхание. Ее лицо находится так близко к моей ладони, что я чувствую каждый ее выдох.

Если бы Финн был здесь, он смеялся бы над этим до слез.

Но его здесь нет, поэтому мне не с кем разделить смехотворность этого момента, потому что, как бы ни противился этому Дэр, он тоже является его частью. Он один из них, а я – нет.

Внезапно Сабина отпускает мою руку и распрямляется.

Она смотрит на меня, и я вижу сотни жизней в ее глазах. Они обсидианово-черные и, в отличие от глаз большинства пожилых людей, не поблекли с возрастом. Старушка продолжает смотреть на меня в упор, и я буквально кожей чувствую, как она ныряет в мою голову, читая все мысли и исследуя мою душу.

Это навевает на меня тревогу, мурашки пробегают по моей спине, загоняя меня в тупик.

Затем она бросает взгляд на Дэра и едва заметно кивает.

Если бы я не знала его, я бы подумала, что он поежился.

Что за чертовщина?

Но у меня нет времени на раздумья, потому что Сабина уже уходит в глубь дома, увлекая нас за собой.

– Идем. Элеанора уже ждет вас, – уверенно говорит она нам из-за плеча, приложив немалые усилия, чтобы открыть массивную переднюю дверь.

Дэр вздыхает:

– Я думаю, нам не помешало бы отдохнуть для начала. Перелет был долгим, Сабби.

Взгляд няни выглядит сочувствующе, но она не дает нам поблажек.

– Прости, Дэр. Она настаивает на том, чтобы вы пришли к ней вдвоем.

Дэр снова вздыхает, но нам остается лишь послушно следовать за ней сквозь пугающие коридоры. Мы ступаем по мраморному полу и пушистым коврам вдоль стен, отделанных красным деревом, и мимо окон с экстравагантными шторами под сияющими хрустальными люстрами. Мои глаза все больше и больше расширяются, по мере того как мы заходим все дальше и дальше в дом. Я никогда в жизни не видела такой дом, даже по телевизору.