Вертолёт, 2009 № 01 - [30]
Кровавые события революции и гражданской войны не обошли Иркутск стороной, после революции здесь осели белогвардейцы и белочехи. Миша написал в своем детском дневнике: «На десятом году я пережил время великой смуты в России». Совсем маленьким мальчиком он начал писать в дневнике первую автобиографию: «Я родился в 1909 году в Сибири, в городе Иркутске. Начитавшись разных книг, стал ощущать в себе много талантов, потом благодаря книгам же в них разуверился». И здесь же: «Я буду строить самолеты». Запись эта появилась не случайно. В то время, в начале ХХ века, вся молодежь увлекалась авиацией. Миша в 8 лет делает первую модель самолета, а в 12 лет участвует в конкурсе авиамоделистов, проходившем в Новосибирске.
После окончания школы Михаил Миль поступил в Томский технологический институт, откуда его после первого курса отчислили. Он сам рассказывал об этом так: «Я никогда не интересовался объявлениями деканата, а тут случайно подошел и прочитал на доске приказ о своем отчислении из института. Я пошел в деканат, где мне объяснили причину отчисления — был сигнал о том, что у нас дома есть мягкие стулья». В 1926 году этого было достаточно, чтобы обвинить человека в мелкобуржуазности и «не том» происхождении — право на обучение тогда имели только выходцы из рабочих и крестьян.
Миша не очень огорчился, устроился на кожевенный завод в химическую лабораторию, где проработал около года. Работал он увлеченно, даже усовершенствовал некоторые технологические процессы. Заведующий лабораторией дал ему отличную характеристику, с которой Миша поехал в Москву, в отдел Наркомпроса. Там уже как рабочий, член профсоюза кожевенников, он получил направление на авиационное отделение Новочеркасского политехнического института.
Группа студентов политехнического института: М. Миль — крайний слева, П. Руденко — вторая справа в первом ряду
Корпус политеха, в котором располагалась аэродинамическая лаборатория
До 3 курса я училась на тепловозостроительном отделении и думала быть теплотехником. После нашей поездки в Сибирь к матери Миша уговорил меня сменить специальность на авиационную, весьма для меня далекую и туманную. Я согласилась, чтобы быть вместе с ним.
Необходимо отметить, что Новочеркасский политехнический институт в то время имел необычайно сильный профессорско-преподавательский состав. В свое время здесь (после Первой мировой войны) преподавали польские профессора из Варшавы, среди них — профессор Г.А. Ботезат, который впоследствии сконструировал вертолет и построил его в США в 1923 году. Когда училась наша студенческая группа, одним из ведущих лекторов аэродинамического факультета был профессор Левков. По его инициативе на базе факультета был образован Новочеркасский авиационный институт, который он и возглавил. В 30-е годы профессор Левков стал известным конструктором, создателем первого в мире судна на воздушной «подушке».
Михаил Леонтьевич занимался у профессора Левкова, который вместе с профессором Горячевым читал лекции по аэродинамике самолета. В одном из корпусов института, похожем на классический греческий павильон, на втором этаже была организована аэродинамическая лаборатория, куда Михаил Миль забегал каждое утро. В нашей группе занимались Сергей Гудзик, Миша Захаров, Зина Жевагина, Илья Флоров, Слава Крылов, Володя Швец, Шура Даниленко, Володя Попович, ставшие навсегда нашими друзьями. Все они стали крупными специалистами в авиации, а Гудзик, Захаров и Даниленко впоследствии работали вместе с Михаилом Леонтьевичем в конструкторском бюро в Москве.
Миль в группе был самым младшим и выглядел очень юным, все его звали просто Миша. Только Гудзик, несмотря на то, что был секретарем парторганизации института, называл его Михаилом Леонтьевичем из уважения к уже тогда проявляющимся талантам. Миша вел в институте авиамодельный кружок и очень гордился тем, что к нему ходят «маститые» студенты гораздо старше его.
На третьем курсе Новочеркасского авиационного института Миша от своего товарища Миши Захарова впервые услышал слово «автожир». Новый тип диковинного самолета, у которого вместо крыла был самовращающийся винт, и его создатель испанец Хуан де ля Сиерва не выходили у него из головы, он начал самостоятельно изучать теорию автожира и геликоптера.
Мишу так заинтересовали эти летательные аппараты, что в 1929 году, перед поездкой в Москву на практику, он написал письмо своему земляку Николаю Ильичу Камову, в то время уже известному конструктору автожиров. Николай Ильич впоследствии вспоминал: «Я получил письмо от студента Новочеркасского института, которое до сих пор у меня хранится. Он узнал о создании нами автожира и писал, что сам занимается теорией автожиров и хотел бы у нас работать».
Желание Миши осуществилось: во время летних студенческих каникул он работал помощником механика по летным испытаниям на автожире КАСКР-1 конструкции Камова и Скржинского. Переписка с Н.И. Камовым не прервалась и после возвращения Миши в Новочеркасск. «Уважаемый Николай Ильич, — писал Миль в одном из писем, — посылаю Вам обещанный список литературы по автожирам, среди которой преобладает, главным образом, английская. Одну статью я закончил, переведу вторую и тогда пришлю обе вместе. У меня есть сведения о том, что Сиерва сделал доклад. Не сможете Вы узнать в ЦАГИ, нет ли у них каких-либо сведений об этом докладе? Меня очень интересуют успехи Вашей машины. Поставили ли Вы новый мотор? Мне не удалось достать книгу Юрьева о графическом методе расчета винтов ни в международной, ни в центральной библиотеке. В нашей библиотеке ее тоже нет. Мне она крайне необходима, и я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы смогли мне послать ее хотя бы на месяц.
