Вертикальная песня, исполненная падающими на дерево - [9]

Шрифт
Интервал

— Послушайте, — умоляюще крикнула Марья Романовна. — Ну ведь подвиги совершают только тогда, когда надо выбрать, что совершить: преступление или подвиг. У нас же нет такого выбора! И мы имеем полное право не совершать его, потому что нас никто не осудит. Потому что так устроен мир.

— А почему бы его не переустроить? — спросила Кукушка.

— Мир устроен не так, — сказал Рыжий Петух. — Совсем не так, как вы думаете. Жаль, что вы прожили жизнь в ВАШЕМ мире.

— А мой ничуть не хуже! — обиженно крикнула Марья Романовна. — Нисколько не хуже!

— Но он оказался конечен, — заметил Рыжий Петух. — Вы правы. Выбора нет! — с любезной улыбкой заметил Рыжий Петух. — Выбора не бывает, сказал знаменитый философ. Любой выбор плох, сказал знаменитый писатель. Но я могу поступить только так! — и Петух победительски звякнул шпорами. — Да ведь и вы не можете поступить не так, как вы поступаете!

— Спойте на прощанье, — попросила Кукушку Нина Петровна Соловей. — Вы неплохо поете. Накукуйте и нам вечную жизнь.

— Ну нет, у меня изжога с сантиментов, — сказала Птица Сирин. — Им предлагали райскую жизнь, а они захотели раскокать черепа в черепки. И черт с ними, пусть кокают.

— Я буду петь не для вас, — сказала Кукушка. — Для них! И если я разобьюсь, то с песней на устах, дьявол меня дери! А если песня останется незаконченной — и жизнь останется незаконченной. Значит она и не закончится! А вы… а вам придется жить столько, сколько услышите.

И тогда Птица Сирин произнесла заветное слово, и у них исчезли крылья.

И они понеслись вниз.

А птицы смотрели им вслед, сидя на колышках садовой решетки. И несколько минут они слышали, как поет падающая Кукушка и подтягивают мотивчик Ворона, Пересмешник и Венценосный Журавль с Рыжим Петухом. А Кукушка пела Песню со Словами. И она пела о том, что хоть ока и Кукушка, а интуиция у нее прямо собачья, и эта собачья интуиция подсказывает ей, что они не разобьются, а упадут на раскидистое дерево, настоящее земное дерево, потому что настоящие деревья растут только на земле, не в небе же им расти! И они останутся живы, и предупредят всех, что не надо улетать в День Отлета, потому что с этой увеселительной прогулки не возвращаются. И никто не будет улетать, и на земле наступит вечная жизнь.

И они услышали, как «Эй! — крикнул вниз Рыжий Петух, — мы возвращаемся, купите красных цветов и поставьте их всюду: на столы, на тумбочки, на пол, на подоконник.»


Еще от автора Юлия Михайловна Кокошко
За мной следят дым и песок

В новую книгу Юлии Кокошко, лауреата литературных премий Андрея Белого и Павла Бажова, вошли тексты недавних лет. Это проза, в определенном смысле тяготеющая к поэзии.


Крикун кондуктор, не тише разносчик и гриф…

Юлия Кокошко – писатель, автор книг “В садах” (1995), “Приближение к ненаписанному” (2000), “Совершенные лжесвидетельства” (2003), “Шествовать. Прихватить рог” (2008). Печаталась в журналах “Знамя”, “НЛО”, “Урал”, “Уральская новь” и других. Лауреат премии им. Андрея Белого и премии им. Павла Бажова.


Шествовать. Прихватить рог…

Дорога присутствует едва ли не в каждом повествовании екатеринбургской писательницы, лауреата литературных премий, Юлии Кокошко, чьи персонажи куда-то идут, шествуют, бредут, спешат. Неровности дороги и неровный ход времени — вот сквозные темы творчества тонкого стилиста, мастера метафоры, умеющего превратить прозу в высокую поэзию, — и наполнить гротеском, и заметить эфемерные, но не случайные образы быстротекущей жизни.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.