Вершина желания - [53]

— Что с Марианной?

Ричард замолчал.

— Я не знаю. — Он налил себе виски. — Господи, ну почему это всегда со мной случается?

Джек приподнял бровь. Ричард мерил шагами комнату.

— Знаешь, что мне сказала Зара? Как раз когда она распилила мой «Дайкири»[16] надвое? Она сказала: «Ты не любишь женщин». Ты можешь в это поверить? Это она мне говорит! Конечно же, я люблю женщин. Мне в них все нравится. Мне нравится, как они выглядят. Мне нравится, как они поддерживают разговор. Задают мне вопросы обо мне самом, которые я бы себе никогда не задал. Мне нравится, как они хлопочут, покупая кашемировые свитера на мой день рождения. Я слишком их люблю. Вот в этом и проблема. Я не могу выбирать. Не умею. Но мне приходится. Я хочу, чтобы у меня была такая же хорошая семья, как у моих родителей. И я выбрал Марианну.

— Повезло девочке.

— Да, повезло. Но она само совершенство. Она хорошенькая, она мне предана, она отлично ладит с детьми. И она еще и неглупая, поэтому она может работать. Потому что, знаешь ли, жизнь сейчас гораздо дороже, чем прежде. Мы хотим иметь большой дом. И путешествовать. И я намерен следить за тем, чтобы она занималась спортом для поддержания формы. Чтобы ноги у нее всегда оставались такими же классными.

Механическое жужжание стало громче. Ричард выглянул из-за края шторы.

— Ты когда-нибудь видел женщину с бензопилой?

Джек покачал головой:

— Не приходилось.

— Впечатляющее зрелище. — Ричард снова выглянул в окно. — Заводит. Еще как. — Он постоял в нерешительности. — Ну что, спасибо за выпивку. — Он хлопнул Джека по плечу и выскользнул за дверь. — Зара! — крикнул Ричард, сбегая по ступеням. — Подожди меня!

Леда сидела одна в школьном кафетерии. Никто с ней не разговаривал. Бетси, которую она раньше, до Тиффани с Армани, считала своей лучшей подругой, теперь не хотела с ней дружить, а Тиффани и компания тем более. Она не могла просто взять и подойти к местным королевам красоты и сесть с ними за столик, поставив контейнер со своим ленчем вместе с их домашними низкокалорийными салатами. Кроме того, они все равно чаще всего бегали есть в «Макдоналдс». Ей, честно говоря, не хотелось сидеть рядом с готами, ее не интересовали любители побаловаться травкой, а занудных ботанов она всегда обходила стороной. Поэтому она сидела одна за длинным столом и уныло тянула из трубочки шоколадный коктейль.

— Привет.

Леда подняла глаза и увидела девушку, с которой не была знакома. Она видела ее раз или два в коридоре школы и еще тогда заметила, что она обычно была одна, одевалась в бесформенные комбинезоны и ходила с опущенной головой.

— Могу я здесь сесть? — Девушка держала поднос под мышкой, как футбольный мяч.

Леда пожала плечами:

— Конечно.

Следующие пять минут они сидели, опустив глаза, и ели молча, пока девушка не взяла в руки свой шоколадный коктейль.

— Смотри, такой же как у тебя.

Леда кивнула и вяло улыбнулась:

— Да.

Девушка наклонилась к ней:

— Я тебя уже видела раньше. Мне нравятся твои волосы.

— Спасибо.

— Симпатичный цвет.

— Я хотела бы, чтобы они были светлее.

— Нет, мне нравится как сейчас.

Леда улыбнулась. Она взяла свой поднос. Девушка быстро кивнула на наклейку, которую Леда приклеила к учебнику по физике:

— Классная группа!

— Да, солист классный.

— Как тебя зовут?

Леда после некоторых колебаний опустила поднос на стол.

— Леда.

— А меня Сьюзен.

Леда кивнула.

Сьюзен состроила гримасу:

— Я терпеть не могу свое имя.

Они рассмеялись. И Леда немного расслабилась и подумала: «Эй, да она может быть моей новой лучшей подругой». Она наклонилась, чтобы посекретничать, как это обычно делают лучшие подруги.

— Ты знаешь, что делает меня счастливой?

Сьюзен была вся внимание.

— Что?

— Свежий хлеб.

— И я тоже его люблю! Рогалики с корицей.

— И мне нравится запах чистого белья.

— Точно. Моя мама стирает порошком с запахом лимона. И белье потом пахнет, как лимонад.

— Знаешь, что мне действительно нравится? Смотреть в зеркало и видеть, что отбеливающие полоски действительно делают мои зубы белее.

— А мне нравятся туфли, в которых мне удобно и в которых моя нога не кажется длиной в ярд.

Они наклонились друг к другу и засмеялись. Но тут глаза у Леды расширились — она увидела, что к Сьюзен со спины подошли трое парней. Футболисты. Шеи у них были как булыжники. Они нависли над головами двух девочек. Леда съежилась в ожидании нападок, однако на этот раз их интересовала не она, а Сьюзен. Один из них сбросил ее коктейль на пол.

— Лесбиянка, лесбиянка, — скандировали они. Потом они ушли, а Леда и Сьюзен остались сидеть, дрожа от пережитого страха.

Сьюзен не шевелилась. Леда в ужасе уставилась на нее. Она быстро огляделась. Все смотрели на них, показывали пальцем, смеялись. У Леды в животе все опустилось. Она отодвинула стул:

— Мне пора.

Сьюзен сгорбилась над своим коктейлем и не двигалась.

Леда присела на краешек стула, сжимая в руках поднос.

— Мне жаль.

Сьюзен подняла глаза.

— Да. Я хочу сказать, ничего. Я хочу сказать, все в порядке.

Леда встала, чувствуя себя предательницей. Но ее жизнь уже и так была невыносимой. Только этого ей сейчас не хватало. Она поспешила прочь.

На третьем этаже дома Джека, в его третьей спальне, Рита лежала на кровати и просматривала альбомы с фотографиями. Она не была склонна к ностальгии, но последнее время чувствовала себя старой и уставшей от жизни, и поэтому она решила, что ей не помешает чашка чаю для восстановления бодрости духа. А за чашкой чаю можно и прошлое вспомнить. И это прошлое казалось таким коротким. Особенно последние десять — пятнадцать лет, когда уже не хотелось ни фотографировать, ни фотографироваться. Пока детям не исполнилось лет десять-одиннадцать, фотографий было так много, а потом с каждым годом их становилось все меньше и меньше. Выпускной бал, пара поездок в летний отпуск, две свадьбы. Но не сравнить с тем количеством снимков, которые делались, когда они только родились: тогда одна лишь беззубая улыбка была поводом для того, чтобы достать фотоаппарат.