Сажусь рядом на диван, стараясь ее случайно не задеть, целую подругу в висок.
— Вот чтобы я делал без тебя, любовь моя?
— Тебя они тоже в живых не оставили бы — шепчет Алдона, нежно гладя меня по щеке здоровой рукой — просто мы вместе погибли бы там.
— Умеешь ты успокоить…! — фыркаю я. И чтобы скрыть свое смущение, снова валяю дурака — Девушка, а девушка! Вы чем лучше владеете: айки-до или айки-после?
— Иди уже, клоун…! Тебя, наверное, опять какие-нибудь японцы ждут.
— Точно — вспоминаю я, сразу становясь серьезным — у меня же через пятнадцать минут назначена встреча с мангакой. Порадую его перспективой рекламного контракта с Хондой. Этот вопрос уже практически решен.
По-быстрому достаю вешалки из шкафа и развешиваю на них обновки. Альдона смотрит на меня с дивана, в синющих глазах плещется нежность, совершенно не свойственная Снежной Королеве.
— Ви-ить… Я знаешь, что здесь вспомнила? Цифра «4» — это созвучно смерти в китайской нумерологии. Убери, пожалуйста, ее из нашего райдера, иначе мы и дальше будем этим притягивать к себе несчастья и смерть.
Несчастья…? Смерть…? Милая, да я и так уже давно умер. Но ради твоего спокойствия хоть весь райдер заново перепишу, лишь ты была счастлива…
До самого вечера я опять кручусь как белка в колесе. Провожу плодотворную встречу с Ёсикавой, сдаю ему координаты инженера Иримажири. Подумав, предлагаю мангаке рисовать меня для клипа исключительно в одежде от Ямамото, это добавит персонажу стильности и загадочности. И стиль Ямамото обязательно должен быть хорошо узнаваем на рисунках. Свои фотографии в его одежде обещаю передать Ёсикаве завтра перед отъездом.
Потом возвращается из студии Клаймич в компании Лады и Саши. Запись клипа прошла отлично, японский оркестр выше всяких похвал, девчонки тоже не налажали. Гор остался в студии, наблюдать за монтажом клипа и уже завтра обещает показать нам предварительный вариант. А для меня Гор передал график гастролей АББА в США. Уж не знаю, где он его раздобыл. Наша задача с Клаймичем продумать собственный гастрольный график так, чтобы не дай бог не пересечься со шведами на просторах Америки. Гор ждет от нас соображений на этот счет — организаторам пора уже печатать афиши, отдавать в производство разный мерч группы.
Но я, если честно, в легком ах@е, потому что не знаю, как мы будем делить Америку с АББА. Они начинают свое турне 17 сентября, заканчивают 4 октября. И это тот период, в который я и сам бы хотел гастролировать. После АББА появляться в любом городе кроме Нью-Йорка чревато — с продажей билетов могут возникнуть проблемы, и нам придется выше головы прыгнуть, чтобы затмить впечатления о шведах. Если же мы начнем на пару недель раньше них, тогда нам придется переносить Италию на октябрь, а это уже нежелательно из-за погоды — она может преподнести неприятные сюрпризы. Вот что хочешь, то и делай, а решать нужно быстро — на раздумья у нас дня три.
Майкл вообще старается сейчас всячески загладить вину и готов пойти на любые уступки. Еще бы! Теоретически мы можем вчинить ему огромный иск за моральный ущерб и физический урон, нанесенный одному из членов коллектива. Японцы сразу провели негласное расследование, чтобы окончательно снять с себя подозрения. И хотя результаты его не афишируются и публично не комментируются, нам они вчера уже прислали свое экспертное заключение. Мы, разумеется, никаких исков выставлять не будем — но еще есть советские чиновники.
На ужин мы идем в тот самый ресторан отеля, что с выходом в парк. Весь коллектив в сборе, даже Альдона спустилась из номера. Это ведь наш последний ужин в Японии, завтра мы в это время будем уже в самолете. Увидим ли мы когда-нибудь еще эту удивительную страну, кто знает? На парк спустились сумерки, включилась подсветка дорожек и пагод — завораживающее зрелище, никогда не устану любоваться им. Завести, что ли у себя дома японский сад…? Посажу похожие растения, наставлю пагод по всему участку, сделаю такую же красивую подсветку — и буду по вечерам медитировать там, снимая напряжение, скопившееся за день. Только что такой сад будет делать полгода под снегом?
— О, боже… — раздается рядом убитый голос Клаймича, выводя меня из задумчивости. Он взглядом показывает мне на вход в ресторан.
Поднимаю голову и еле сдерживаюсь, чтобы не повторить за ним: о, боже, опять повторяется Лондон! По проходу между столами идет Вера. Сегодня наша звездочка превзошла даже себя. На ней белые брючки и тончайший ярко-бирюзовый джемпер с таким глубоким декольте, что простора для мужского воображения там уже не осталось. Как и места для бюстгальтера. Шикарная грудь третьего размера колыхается и подскакивает при каждом шаге хозяйки. Я зажмуриваюсь от стыда за нее, молясь только о том, чтобы Веру в таком виде не сфотографировал кто-нибудь из репортеров, вечно осаждающих холл нашего отеля. Позорище… Это ведь не Европа, в Японии так одни только низкосортные проститутки оголяются.
В зале ресторана воцаряется тишина. За соседним столом у кого-то из европейцев со звоном падает вилка на тарелку. Видно тоже узрел нашу Веру. Львова устало прикрывает глаза рукой, Татьяна Геннадьевна вспыхивает стыдливым румянцем. Бедный Григорий Давыдович что-то тихо бормочет себе под нос — то ли матерится, то ли молится своему еврейскому богу, чтобы тот вразумил идиотку, то ли посылает проклятья на ее глупую голову. Я незаметно сжимаю его руку, призывая к спокойствию.
