Вершина Красной Звезды - [13]

— Дома все хорошо. Проследи за Альдоной.

В трубке раздаются частые гудки — аудиенция, так надо понимать, закончена. Я вытираю со лба выступивший пот. После такого тяжелого разговора мне нужно срочно что-то выпить, причем немедленно, иначе я взорвусь или поеду крышей! На выходе из переговорной комнаты Владимир Петрович окидывает меня зорким взглядом, понимающе усмехается.

— Пойдем-ка, герой, накапаю тебе коньячку…

Глава 2

В отель мы возвращаемся все вместе — Вячеслав, я и Владимир Петрович. Резидент сказал, что пока он сам нас в самолет не посадит, не успокоится. А то мы такие лихие, что еще во что-нибудь вляпаться можем. В его кабинете мы приняли чуток на грудь — ага… на троих сообразили. Бутылка армянского Арарата под лимончик мигом ушла. Вот неправда, что русские не знают меры в выпивке! Могли бы мы с резидентом раздавить бутылку на двоих? Могли. Но нет… как порядочные позвали Вячеслава.

И только тогда отпустило нас немного. Разговорились. Безопасники начали вспоминать разные случаи. Кто откуда сбежал, как именно, да чем все это потом закончилось. У Славки хоть нормальный осмысленный взгляд появился, а то ведь как зомби был. Я и то более стрессоустойчив на его фоне — ну, так с моим-то послужным списком! И звонок сразу же сделали в отель, чтобы Давыдыч тоже расслабился и переживаниями до инфаркта себя окончательно не довел. Многого по телефону не скажешь, но хоть в двух словах успокоили его.

По приезду первым делом иду в номер Веры. Сидят голубчики, ждут, что же Москва с беглянкой решила. Спешу их окончательно успокоить и четко обрисовываю ситуацию:

— Вера с сегодняшнего дня в официальном отпуске на две недели, МВД дало ей добро на поездку в Париж — строго смотрю на присутствующих — В качестве поощрения за прекрасно проведенные гастроли. Все оргвыводы по ее самоволке откладываются до возвращения в Москву, а тяжесть наказания будет напрямую зависеть от того, насколько разумно Вера станет себя вести во Франции. Вы меня хорошо поняли, Татьяна Геннадьевна?

— Поняла — выдыхает она — Спасибо, Витя, что вступился за Верочку, Тебе ведь, наверное, за нее досталось…

Дальше ее душат слезы, и она снова начинает рыдать. Достала своими причитаниями, лучше бы за дочкой следила! Но понять эту женщину можно — дочь одним махом загубила сразу три карьеры. Понятно же, что никто из этого семейства за границу больше не поедет. И Вера с матерью у нас работать не будут, и бедного Александра Павловича вполне могут попереть из МИДа за выкрутасы дочери. Это только в кино сын за отца не ответчик, и прочие красивые побасенки, а в жизни все отвечают за поступки близких, и еще как! Без работы эта семья, конечно, не останется — у нас в СССР так не бывает — но о нынешнем достатке и былых привилегиях им придется забыть. Короче, подгадила Верунчик семье по-крупному своим глупым поступком.

— Не знаю, как я теперь таможню буду проходить… — вздыхает Татьяна Геннадьевна и растеряно обводит взглядом чемоданы и сумки. Один из чемоданов, самый большой, явно дочкин — Верочка забрала с собой лишь документы и самые красивые обновки.

— Да никак. Оставите ее чемодан в Москве в аэропорту, и он будет там храниться в специальной службе, как забытый багаж. Пока Вера сама его потом не заберет.

— Нет, ну как же…

— А вот так же! — зло передразниваю я ее. Здесь карьера целого коллектива чуть не разрушилась, судьбы многих людей на волоске висели, а она все о каких-то тряпках переживает. Как есть идиотки, что одна, что вторая… И вот кстати.

— Григорий Давыдович, а как собственно Верин загранпаспорт оказался у нее на руках? Он же у вас должен был храниться.

Клаймич тяжело вздыхает и опускает голову. Потом смотри мне в глаза, тихо произносит:

— Витя, мы можем переговорить наедине?

Верина мать тактично выходит в коридор, директор закуривает.

— Вы же бросили?! — удивляюсь я.

— Бросил, начал — машет рукой Георгий Давыдыч — Устал я Витя. Не потяну дальше эту махину.

— Что значит не потяну? — напрягаюсь я, понимая куда идет разговор.

— Я же концертный директор! — Клаймич устало прикрывает глаза — В армии не служил, спецслужбы раньше только в КДСе на правительственных концертах видел…

Молчу, давая ему высказаться о наболевшем.

— Это же ад какой-то кромешный… То меня в тюрьму сажают, то я схожу с ума, когда вас захватывают в Савое… Теперь ЦРУ с микрофоном и эти корейские террористы!

— Какие террористы?! — подскакиваю я в кресле.

— Виктор, я же не дурак — Клаймич поправляет галстук — Окна моего номера в Киото выходили в сторону бассейна. Я видел как ночью люди Вячеслава тела уносили…

— Мнда… — я чешу в затылке. Прокололись наши чекисты — А откуда знаете, что корейцы?

— Услышал случайно разговор Славы с Альдоной — Кламич поднимает на меня глаза — Вить, извини, но я подумываю уйти со студии.

— В каком смысле? — обалдеваю я.

— Вера была последней каплей. Мы же с ней если не дружили, то нормально общались. Я у ее родителей в гостях был, а она… Вчера утром до завтрака пришла ко мне в номер. Поговорить. Начала жаловаться на тебя, на коллектив. Потом ей стало плохо. Я побежал за Татьяной. Сегодня смотрю — паспорта нет! Выкрала!