Версальский утопленник - [42]

— Я пребывал в поиске укромного уголка, какой-нибудь клетушки, чтобы облегчиться. Вы меня понимаете?

— Господин посланник, во дворце всегда толчется столько народу, что картина, увиденная вами, в нем отнюдь не редкость. Плохо, что это происходит в королевских апартаментах, ибо, на мой взгляд, подобное поведение не только оскорбляет их Королевские Величества, но и наносит обиду всем обитателям дворца.

— Я вас прекрасно понимаю, но это еще не все. Сия особа снабжает королеву грязными книжонками, полными непристойностей, а главное, с такими гравюрами, какие ни один порядочный гравер не возьмется даже вырезать. А королева, которая, увы, так мало читает, развлекается, разглядывая эти мерзости, и смеется вместе со своими придворными дамами. О, разумеется, это совершенно невинный смех! В общем, я — вы только подумайте! — провел свое маленькое расследование. Муж кастелянши оказался инспектором по надзору за книгопродавцами; это он снабжает жену непристойными изданиями. Он регулярно поставляет во дворец непотребную литературу, не забывая, разумеется, получить за нее немалую плату.

— Как! Он продает непристойные книги Ее Величеству?

— И продает задорого! Более того, он маскирует их под церковные книги! Что скажет императрица, если она об этом узнает? Я взываю к вашему здравому смыслу. Что нам делать?

— Господин посол, не делайте ничего. Я сам все сделаю. Надо во всем разобраться и прекратить эту торговлю, но при этом не дать королеве повода для волнения. В ее нынешнем состоянии это может повредить ее здоровью. Не могли бы вы мне сказать, откуда у вас эти сведения?

— Вам я могу сказать все. От госпожи Кампан; взяв с меня слово хранить все в глубокой тайне, она поведала мне о своих терзаниях. Она сама представила королеве эту Ренар, а теперь не знает, как от нее отделаться, ибо королева к ней изрядно привязалась. На этой привязанности основано совершенно необъяснимое доверие, питаемое королевой к ее супругу. Как доверительно сообщила мне Кампан, именно поэтому мужу сей дамы поручили вести расследование, касающееся Ее Величества. Но что это за расследование, она наотрез отказалась сообщить.

Дела обрастали ворохом подробностей, о которых следовало немедленно известить Сартина. Николя надеялся застать его в рабочем кабинете, находившемся в министерском крыле дворца: там министр работал гораздо чаще, нежели в расположенном в городе здании Морского министерства. Комиссар искренне радовался, что верность его более не подвергается сомнению. Его приняли немедленно и с прежней улыбкой на устах. Как время меняет воспоминания о прошлом! В молодости каждый разговор с Сартином давался ему с трудом, но время сгладило шероховатости, насмешки и грубости, сохранив в памяти лишь минуты благосклонности, коих за время их долгой совместной работы оказалось немало.

Изложив основные факты и поставив основные вопросы, Николя рассказал о своих встречах и открытиях. Сартин молча, с неослабным вниманием выслушал его, ни разу не попытавшись ни переместить что-либо на столе, ни зашагать по комнате, что являлось выражением либо нетерпения, либо неодобрения.

— Почему, — бормотал он себе под нос, — почему так случилось, что оба дела, касающиеся королевы, попали в одни и те же руки? Что касается памфлета, тут я, принимая во внимание должность Ренара, согласен. Но кража! Кто принял такое решение?

— Сударь, мне показалось, что решение приняли в узком кругу приближенных королевы. Или же его внушили Ее Величеству.

И он коротко изложил свой разговор с Мерси-Аржанто. Внезапно, словно охваченный лихорадочным нетерпением, Сартин вскочил и заходил по кабинету.

— Вот поистине странное совпадение: клеветнический памфлет, угрожающий королеве, и украшение, утрата которого также грозит опасностью королеве. И вокруг обоих дел, словно мухи вокруг падали на скотобойне, копошатся подозрительный инспектор, кастелянша королевы, английский шпион, лакей и сводник герцога Шартрского… И, уверен, еще немало других. Например, этот Гораций, о котором мы ничего не знаем. И что за всем этим кроется?

В кабинет, не постучавшись, вошел человек в костюме садовника. Опомнившись от изумления, Сартин поманил его к себе. Подозрительно взглянув на Николя, новоприбывший что-то прошептал на ухо министру, и тот, задав ему два-три вопроса, отпустил его. Подойдя к окну, Сартин долго вглядывался в даль, а потом повернулся к Николя.

— Немедленно идите на пересечение Большого и Малого каналов, держась правой стороны по отношению к замку. Литейщики, что следят за ремонтными работами на берегах канала, только что обнаружили труп. Сей случай не привлек бы мое внимание, если бы в карманах незнакомца не нашли бумагу, заставляющую предполагать, что утопленник принадлежит к дому герцога Шартрского. А теперь сами подумайте, куда после нашего с вами разговора могли пойти мои мысли. Если этот труп имеет отношение к нашему делу, значит, все весьма и весьма серьезно. В общем, примите необходимые меры, я не хочу, чтобы люди прево занимались несчастным случаем, произошедшим на территории, принадлежащей королю. Если потребуется, употребите и даже злоупотребите подписанными листами и «письмами с печатью», которыми я вас снабдил по возвращении из Бреста. Взгляните собственными глазами на место происшествия. Как можно скорее доставьте труп в Шатле и поручите его вашим доверенным расчленителям, дабы разобраться в причинах смерти, особенно если речь идет о… Ах, как всегда, трупы буквально вырастают у вас под ногами. Ну же, не делайте такое лицо, я шучу! Действуйте, как сочтете нужным, как обычно. А потом предупредите Ленуара.