Вероятность невероятных совпадений - [32]

* * *

— Честно говоря, — продолжил Гарри, — я сам попал на этот бал только благодаря длительным уговорам Дамблдора. Он то утверждал, что мне следует получить должное от магического мира за свою победу, то уговаривал просто отвлечься от «мрачных мыслей». Но мне этот бал был поперек горла, равно как и вручение Ордена Мерлина. Все только и говорили, что о моем подвиге, выспрашивали подробности, а я лишь вспоминал кровь на своих руках и то мерзкое чувство, когда твоя палочка отнимает жизнь. Даже дежурные фразы давались с трудом.

Я бы, наверняка, не выдержал и сорвался, если бы случайно не столкнулся с Люциусом. Ну не совсем случайно. Позже я узнал, что Малфой некоторое время за мной наблюдал, понял, что что-то не так и решил пойти на контакт.

Честно говоря, я уже не помню, под каким предлогом завязался наш разговор и каким поводом воспользовался Люциус, чтобы увести меня с того бала, но тогда я бы, наверное, на все согласился, лишь бы уйти. Так или иначе, но я оказался в Малфой-мэноре, причем так, что никто из репортеров даже не пронюхал об этом.

Помню, как стоял, пораженный, когда Люциус принялся благодарить меня за показания перед Уизенгамотом. Но война и так унесла немало жертв, и пополнять этот список в мирное время мне никак не хотелось. Уже тогда я начал ощущать магией и достаточно хорошо мог прочувствовать кого-либо, во всяком случае понять природу намерений. Не знаю, как объяснить точнее. Я просто видел, что Люциуса куда больше беспокоит будущее его семьи и собственное положение в обществе, а роль Пожирателя Смерти давно обрыдла. Это, конечно, не мешало ему выжимать максимальную выгоду из своего положения при Воландеморте, но ведь это не должность в Министерстве, тут в отставку не подашь. В общем, он не собирался продолжать дело Тома, и я это чувствовал.

Кажется, мы что-то пили, но еще больше разговаривали. Наверное, я впервые поделился с кем-то тем, что меня беспокоит. Вот такой парадокс: первым мои «откровения» услышали не лучшие друзья, а тот, кого я фактически всегда считал врагом. Люциус же и посоветовал мне прислушаться к себе и собственным желаниям, так как все, что был должен, я уже сделал и даже сверх того. К сожалению, последовать этому совету я решился не сразу. Ну да неважно.

Во всяком случае, этот вечер бесед по душам помог мне вернуть самообладание и почти избавил от депрессии. Правда, Люциус попытался меня соблазнить. В общем, ему это даже удалось, но я сразу понял его не слишком бескорыстные намеренья.

— В каком смысле? — насторожился Северус. Гарри мог бы поручиться, что профессор побледнел, а его голос приобрел ревностные интонации, да и он весь как-то подобрался, словно хищник перед прыжком.

— Ну… в прямом. Я, конечно, не убежал с воплями. Не ребенок, чай. Просто поутру заявил, что пользоваться собой не позволю, и за мой счет ему свой подмоченный имидж не поднять. Кажется, тогда-то мы друг друга до конца и поняли, и стали поддерживать приятельские отношения. На равных.

— Неужели вы думаете, что Люциус так просто откажется от… подковерных игр?

— Имеете в виду в отношении меня?

— Да.

— Уверен. Я же просто почувствую фальшь, и он это знает. Кстати, именно Малфой достал мне международный портключ, когда я решил покинуть Англию и не хотел, чтобы об этом прознали репортеры.

— Вот как, — многозначительно протянул Снейп. Гарри все еще чувствовал исходящую от него ревность и, не сдержавшись, заметил:

— Честно говоря, вы с Люциусом во многом похожи.

— То есть? — глаза профессора подозрительно сузились, не предвещая ничего хорошего.

— Я не имею в виду, что вы оба слизеринцы и все такое. Скорее по складу ума, склонности к интригам.

— Я не склонен к интригам.

— Но вам долгое время приходилось вести двойную игру, как шпиону. А это требует определенных талантов….

— Понятно, что вы имеете в виду. Что ж, вынужден согласиться, что такое обобщение допустимо. Но считаю нужным предупредить: с Малфоем необходимо всегда быть настороже.

— Я уже давно не склонен доверять кому-либо сразу и бесповоротно. Подобная вера слишком дорого обходится, — сухо ответил Гарри, отводя взгляд. И после недолгого молчания добавил: — Видимо, беззаботный Гарри Поттер, каким он всем виделся, умер на той войне.

— Ты просто многое пережил и все-таки повзрослел, Гарри, — вкрадчиво ответил Северус.

Поттер застыл от двух редких событий одновременно: Снейп обратился к нему по имени и высказал одобрение. Возможно, не столь ясное, но все-таки. Хотелось прочувствовать этот момент получше и в то же время не спугнуть «души прекрасные порывы». Поэтому Гарри почти застенчиво улыбнулся и проговорил:

— Похоже, вам это по душе.

— Вы стали серьезным, уравновешенным юношей, что, учитывая ваши задатки в детстве, просто не может не радовать. Несколько склонны к депрессии и самоуничижению, но это можно перебороть.

— Я доставил вам много хлопот, когда учился?

Северус не без удовольствия наблюдал запоздалые угрызения совести на лице Поттера, когда обронил:

— Когда вел себя, как идиот, несомненно. А так как это случалось почти при каждом нашем общении…