Вероятно, Алекс - [76]

что-то вроде духа-хранителя, понимаешь? Мама говорит, что напавшая на меня акула как раз была аумакуа и, если бы ей хотелось меня убить, она без труда бы это сделала. Но это было лишь предупреждение, чтобы мы внимательно и беспристрастно поглядели на свою жизнь со стороны и пересмотрели те ценности, которые исповедуем. Надо полагать, мы приняли его к сведению.

– Как это? – спрашиваю я.

– Отец говорит, что принял его к сведению, признав, что он уже слишком стар, чтобы вставать на доску, и что принесет семье больше пользы не в море, а на берегу. Лана приняла его к сведению, решив стать лучшим сёрфером и никогда не бояться воды.

– А ты? – спрашиваю я, проводя указательным пальцем по его шрамам.

– Я… я еще не решил… а когда решу, обязательно дам тебе знать.

Когда мимо нас проплывает серебристая рыба-молот, Портер медленно поворачивает меня в своих объятиях. Краем глаза я вижу силуэты стоящих поодаль у окна людей, но мне до них нет никакого дела. У меня такое чувство, будто мы совершенно одни в этом маленьком уголке умиротворяющего полумрака. Я в ответ тоже его обнимаю, мои руки скользят под его рубашкой навыпуск и поднимаются наверх до тех пор, пока не нащупывают твердую, обнаженную кожу спины. Точно в том же месте, где у меня остался шрам, хотя я и не могу точно сказать, как это получилось – по чистой случайности или же мне это продиктовало подсознание.

Портер вздрагивает всем телом, и для меня это самая сладостная победа.

В груди разливается приятное тепло. На резких линиях его скул играют блики от воды. Держа обеими руками мое лицо, он наклоняется, чтобы поцеловать деликатно и нежно, будто я нечто совершенно особенное, заслуживающее только бережного обращения.

Но он не знает одного – того, что шокирует даже меня саму: я не добрый дух-хранитель, а голодная акула. И боюсь, что одной его руки мне будет недостаточно. Мне нужен он весь.

Глава девятнадцатая

«Ты мила, сексуальна и в высшей степени для меня желанна».

Хит Леджер, «10 причин моей ненависти» (1999)

Если до этого я боялась умереть, если не получу поцелуй, то теперь маятник качнулся в противоположную сторону. Мы явно увлеклись. Я приехала домой в одиннадцать, то есть задолго до наступления комендантского часа, но перед этим у нас было полно времени поужинать в Монтерее в замечательном ресторане, где нам подали удивительный на вкус гавайский салат «ахи поке» из сырого тунца, и еще больше, чтобы припарковаться на стоянке «Ловерз Пойнт Парка», откуда так здорово наблюдать, как за кипарисами садится солнце и разбиваются о берег волны.

Впрочем, в нашем случае ни о каком закате речь не шла. Мы стали целоваться. Без конца.

И вот теперь все мое платье покрыто какими-то пятнами, а лицо из-за дурацкой, но такой сексуальной щетины Портера покраснело и распухло, будто не меня набросился рой разъяренных пчел. Неужели он действительно поставил мне на шее три засоса? ТРИ? Парень клялся, что это произошло случайно и что у меня «слишком белая кожа», на которой после малейшего прикосновения остаются синяки. Поначалу я немного обиделась, но потом подумала, что это, вероятно, действительно так, потому как мне не помнится, чтобы он пытался засосать меня, будто пылесос. К тому же потом Портер тысячу раз извинялся…

Опять же, я была слишком отвлечена, ведь мы лежали в высокой траве на круче над пляжем, он прижимался ко мне, и это было просто восхитительно. Нет-нет, ничего серьезного между нами не произошло. Одни лишь прикосновения, не распространявшиеся на запретные места, если таковыми не считать бедра и грудь. (На мой взгляд, их к таковым отнести нельзя, но как же мне было приятно, когда он их касался.) При этом оба мы тяжело дышали, а потом сошлись во мнении, что достойны друг друга не только в споре, но и в таком деле, как поцелуи. Когда я вышла из фургона у их магазина, он постучал себя пальцем по виску и сказал:

– Мой мозговой центр возвысил сегодняшний день до ранга лучшего за все последнее время.

Что касается моего собственного мозгового центра, то по его приказу мои глаза Ловкача-Пройдохи превратились в два вращающихся мультяшных сердечка.

Потом ситуация приобрела щекотливый характер.

– Ради всего святого, что с тобой случилось? – спросил отец, глядя на мой грязный, растрепанный вид, когда я вошла в дверь.

– Мы с Грейс немного подурачились, – ответила я, – поборолись на траве с ребятами, с которыми вместе работаем. Ничего страшного.

– Поборолись? – скорчил гримасу он.

Ну да. Мне казалось, такой ответ будет правильным. Я внутренне сжалась.

– А что у тебя с губой? – задал очередной вопрос он.

Папа встревожился и пришел в ужас, будто я подцепила какую-то болезнь. Потом взял в руки мое лицо и внимательно его осмотрел, чтобы не заразиться самому.

– Может, ты прикасалась к кустам ядовитого сумаха или какой другой гадости?

– Не знаю, может быть.

– Сделать тебе маску из овсяных хлопьев? Каламиновой мази у меня нет, но если хочешь – я могу съездить в круглосуточную аптеку.

В этот момент я не на шутку испугалась:

– Нет-нет, все будет хорошо. Самый обычный ожог, не более того.

Он прищурился и неподвижно уставился на меня. Потом опустил взгляд ниже. Не смотри на мою шею! Не смотри, не смотри…