Верный слуга Алексея Михайловича. Две жизни Симеона Полоцкого - [59]

О том, что в Киево-Могилянской коллегии и в Виленской иезуитской академии ученики и студенты принимали участие в спектаклях, торжественных процессиях, отличавшихся необычайной зрелищностью, было сказано. Молодежь жадно тянулась к внешней привлекательности лицедейств, пробуя свои силы в сочинительстве пьес. Увы, о впечатлении, которое они производили на публику, и о содержании пьес мы можем судить лишь по разрозненным воспоминаниям и сохранившимся названиям. Драматурга Симеона Полоцкого можно причислить к счастливцам. Жизнелюб Алексей Михайлович, устраивая комедийные действа для Натальи Кирилловны и любимых чад, совершил деяние, которое, невзирая на препоны, утвердилось в культурной жизни России. Театр как явление завоевал сердца и умы московской знати. Симеон Полоцкий явил свету свои театральные творения, имея перед собой уже опробованные на Западе и в южной России образцы драматургических произведений на библейские сюжеты.

Современному зрителю пьесы Симеона Полоцкого могут показаться сущей архаикой, но не забудем, он был первым, кто не просто проиллюстрировал Библию, а, творчески обработав сюжеты, преподнес публике собственное видение исторических событий, установив живительную связь со временем, в котором он творил. Успех пьес Симеона Полоцкого на сцене был ошеломляющим. Мы не можем судить о том, как выглядели декорации и костюмы героев, однако ремарка: «Поведут блудного за завесу, и бьют плетьми» указывает на то, что существовал занавес, открывавший сцену, на которой в антрактах пели хоры либо играла «мусикия».

Назидательность комедий Симеона Полоцкого не отталкивала зрителей, давая обильную пищу уму, а увеселительность представлений лила бальзам на впечатлительные души отроков и отроковиц, наносила удар по черствости сердец седовласых государевых людей.

Русский театр, подобно сказочной птице Феникс, не единожды восставал из пепла в прямом и переносном смысле. И не убоимся сказать, что российское театральное искусство в лице Симеона Полоцкого имело своего национального первооткрывателя и первого профессионального драматурга.

Патриарх Иоаким, когда уже по Симеону Полоцкому была отслужена панихида и прах его был упокоен в родном Заиконоспасском монастыре, в сердцах заявил, что почивший в Бозе «не хотел считать кого-нибудь духовным выше себя». Без сомнения, это утверждение голословно. Мы обращали внимание на ту искренность, уважение и особую деликатность во взаимоотношениях с иерархами Православной церкви. Разве это не свидетельство того, что на роль владыки, а тем более святого, он никогда не претендовал?

Неисповедимы пути Господни, впрочем, как и неисповедимы судьбы людские. Ученики Симеона Полоцкого оказались в противоборствующих лагерях, а утверждение, витавшее на Большом Московском соборе: «Не царь для патриарха, а патриарх для царя» обрело реальные очертания в правление Петра Первого. В 1700 году патриаршество в России было упразднено[128], а в 1721 году последовал царский указ о Святейшем правительствующем синоде. Так был решен вопрос об окончательном подчинении церкви государству. Набожность, заложенная в детстве царевича Петра Алексеевича букварем Симеона Полоцкого, уступила место прагматичности, и ни один из последующих правителей даже не пытался восстановить выстраданную Россией форму окормления православных христиан верховным пастырем.

Воссоединение Малой и Белой Руси с Россией под скипетром русского самодержца Симеон Полоцкий, в своем служении не разделявший братские славянские народы, приветствовал всеми возможными способами — поэтическим даром и словом Божиим яркого проповедника. Он не менее патриарха и инока Евфимия Чудовского, а может быть, и более их, противостоял натиску протестантизма, который, перешагнув границы Немецкой слободы, перешел в наступление на православие. Оценивая угрозу, Симеон Полоцкий писал:

Дабы сопротивникам ответ крепкий дати,

Православный себе именуют быти,

А мрачных еретиков не можем учити,

Саме бо не учимся, избрахом лежати,

Во тме невежествия тайн почивати.

Вот они, извечные беды России: лень и невежество! Резкой отповедью Симеона Полоцкого протестантам стали восемь насыщенных аргументами бесед: «О думах святых», «О почитании мощей святых», «С почитателями канонов святых» и другие. «Отец Симеон — доблестный защитник православия против ересей лютеранских», — сообщает Иван Соколов в книге «Отношение протестантизма к России в XVI и XVII веках». «Аще мать наша Православная церковь, о твоем преподобии, яко о своем любезном чаде, утешается», — писал в одном из писем к учителю Сильвестр Медведев.

Ближайшему другу и ученику, питавшему глубокую преданность Симеону Полоцкому, мы обязаны подробным описанием последнего месяца его жизни. Вспомним, как герой нашего повествования относился к исходу земного жития, считая, что против смерти не существует лекарств:

Человек яко трава и яко цвет увядает,

Наг родится и наг умирает.

Симеон Полоцкий, обладавший отменным здоровьем и на протяжении многих лет ничем серьезным не болевший, все же готовился к кончине загодя, написав духовную[129]. Это завещание — образец христианского смирения, оно обращено к последователям и пронизано мыслью о том, что ни одно из его начинаний на поприщах литературы и просвещения не должно с завершением земного пути кануть в Лету.