Вернуться в сказку - [270]

Надо бежать. Бежать скорее, чтобы никто не успел убить его. Бежать на Землю, как только найдётся Мария! Бежать к отцу, к вечно пьяной матери, к надоедливым кузинам! Бежать! Плюнув на всё остальное. Бежать! Зачем нужно будет какое-то королевство, если он будет мёртв? Нет… Ведь для этого нужно отступиться от трона, позволить кому-то захватить его… Он не может отступиться. Он не имеет права на это. Как же, как же можно отступиться? Теперь? Теперь, когда он уже начал осознавать, каким он может это сделать это королевство? Невозможно. Невозможно отступиться! Немыслимо! Нереально! Ужасно! Разве можно позволить себе такое? Нет… Теперь уже нет обратной дороги… Альфонс просто обязан остаться в этом королевстве, править в нём, не позволить никому забрать то, что принадлежит теперь ему по праву…

Разве может он позволить кому-либо забрать у него это сокровище?!

Зачем-то парню теперь вспоминается Роза, эта тихая маленькая девочка, которая всегда его неимоверно раздражала, и о которой он никогда не смел сказать плохого слова, чтобы не разозлить Марию. Роза… Эта вечно правильная трусишка, которая вечно путалась под ногами, пытаясь то и дело давать наставления… Как же она раздражала! И теперь именно она вставала у него перед глазами и не одобряла его, его внезапно пробудившуюся жадность… Алу хотелось ударить её, физически хотелось ударить, если бы только эта девчонка вдруг оказалась здесь… Её не было. Но Альфонс чувствовал, как начинает злиться. Такой злости он никогда раньше не испытывал. Такой ярости — такой непонятной, страшной и… приятной. Браун никогда не испытывал чувства настолько сильного.

Ярость… Отчего она появилась? Что его заставляло так злиться? Что заставляло его думать так, как было совершенно несвойственно ему? Альфонс старался лишний раз не задавать себе эти вопросы. Это заставляло его только лишний раз беспокоиться, метаться по комнате, всё время нервничать… Не стоило лишний раз нервничать. Особенно сейчас. И так, поводов для волнения предостаточно.

В кабинет осторожно, стараясь не потревожить постоянно пребывающего в дурном настроении монарха, протискивается Леонард. Парень кажется бледным, рыжие волосы его прилипли ко лбу, Ал не слишком хорошо понимает — отчего. Во дворце в последнее время очень холодно. Леонард казался слишком взволнованным. Пожалуй, Ал и обратил бы на это своё внимание раньше, но… в последнее время много что успело произойти. Да и Леонард эту неделю был крайне нервным. Он всё время озирался по сторонам, словно бы выискивая невидимую другими угрозу, он никогда теперь не говорил с Альфонсом, предварительно не заперев за собой дверь и не затворив ставен… Что-то безусловно пугало его. В последнее время младшего из сыновей герцога Кошендблата, казалось, будто подменили. Впрочем, про себя Браун мог сказать аналогичное. Итак, похудевший за эти несколько недель, бледный, с горящими безумием и ужасом глазами, Леонард смотрел на него. Он старался ходить как можно бесшумнее. Только вот дверь в кабинет Ала ужасно скрипела, а менять её казалось даже глупым. Кошендблат, как и обычно за эту неделю, затворил дверь, оглянулся по сторонам, чуть присел, а потом зверем подскочил к окну, закрыл его, а потом поправил занавеску. Лео крупно потряхивало, пожалуй, не знай его Альфонс раньше, он бы счёл Кошендблата трусом или неврастеником. Леонард крупно дрожал, его губы то и дело складывались то в одной, то в другой нервной усмешке, а глаза бегали, старательно высматривали что-то.

Альфонс, впрочем, решил остаться верным своей привычке и не слишком обращать внимание на нервное состояние друга — мало ли с кем могло произойти подобное? Понервничает и успокоится. Ал садится в огромное, под стать столу и самому кабинету, кресло, облокачивается на спинку и спокойно смотрит на Лео. Этот парень не соперник ему. И Браун прекрасно чувствует это. Леонарда не стоит бояться. Кошендблат не имеет никаких планов на трон, на Орандор. Он обычный слуга, тот, кому, пожалуй, стоит доверять, но кому Альфонс доверять не в силах. Слуга, который должен безропотно выполнять все приказания.

— Я хотел сказать тебе… то есть, вам, что ситуация со стороны представителей высшей знати не только не улучшается, но и, будто бы, становится с каждым днём только хуже… — срывающимся голосом шепчет Леонард.

Голос герцога дрожит. Он снова оглядывается, потом осторожно делает пару шагов навстречу Алу, весь трясётся от непонятного молодому королю ужаса, руки Лео дёргаются, он весь кажется будто бы заболевшим. Пожалуй, Альфонсу стоит как-нибудь отвести Леонарда на Землю и сводить там к психиатру, это будет только полезно. Юный Кошендблат смотрит на короля с такой надеждой, что тому становится не по себе.

Ал кивает и подносит ко рту красивый фарфоровый стакан, Джулия говорила, что он был сделан ещё при какой-то королеве Аделаиде, с водой, но отпить из него не успевает — Лео выбивает посуду из его рук. Осколки рассыпаются по каменному полу. Альфонс удивлённо смотрит на юного герцога. Тот отчего-то делает шаг назад и испуганно жмётся к шкафу с книгами. Король пожимает плечами и встаёт, делает несколько шагов по направлению к рассыпавшимся по полу осколкам, садится на колени и начинает их собирать. Лео некоторое время стоит, не понимая, что ему делать, потом присаживается рядом и начинает помогать Алу. Молодой монарх усмехается, потом встаёт, проходится пару раз взад-вперёд по комнате, садится обратно в кресло. На его столе стоит кое-как залезшая в маленькую рамочку, которую помогла сделать Джулия, помятая фотография, на которой изображены они с Марией. Фотографии было, пожалуй, лет пять. Ал был таким маленьким тогда…