Вернуться в сказку - [107]

* * *

Делюжан с балкона наблюдает за военным парадом. Зрелище красивое. Впрочем, вряд ли кто-то, кто знал об истинных целях этого мероприятия, согласился бы с первым министром. Война… Скоро будет война. И, несмотря на всю двадцатилетнюю подготовку к этому событию, Делюжан вовсе не уверен в победе. Он смотрит за парадом. Так же, как смотрит вождь на свои племена. И он чувствует себя вождём.

Сказочное королевство должно было пасть. Оно должно было подчиниться. И Делюжан должен был сделать для этого всё. Дождь. Он будто бы пытался отговорить министра от его затеи. Но остановить уже ничего нельзя. Война должна была начаться, и Делюжан прекрасно знал, что именно сейчас сказочное королевство слабее всего. Нельзя было упускать этот момент.

— И всё-таки я не понимаю, зачем это нужно… — пробормотал принц Эдуард, стоящий неподалёку.

Мальчишка… Наивный мальчишка… И ему предстоит стать королём?! Делюжан едва мог сдержать смех, когда смотрел на него. Совсем ребёнок. Разве он сможет держать в своих руках огромную страну?

— Замечательный вопрос, Ваше Высочество. Мы уже не один раз говорили об этом. Не могли бы вы потрудиться немного и запомнить то, что я говорю вам изо дня в день?

Королева раздражённо посмотрела на сына. Делюжан даже был готов посмеяться над её реакцией. Она всегда реагировала так, когда министр делал замечания наследному принцу. И, пожалуй, можно даже пожалеть мальчика, которому мать обязательно устроит выволочку, когда они вернутся домой.

— А я не понимаю! — воскликнул юноша.

Он смотрел на Делюжана и на мать с вызовом. Мальчик не понимал того, что происходило вокруг него, и пытался найти ответы на свои вопросы. Что же… Это было даже похвально. Первый советник короля всегда ценил в людях тягу к знаниям. Почему же он должен был не оценить её сейчас? Тем более, перед ним стоял будущий король…

— Ваше Высочество, я хочу вам посоветовать одну занимательную книгу… Думаю, я скажу вам про неё после окончания парада. А сейчас, будьте так добры, помолчите часик. Мне бы хотелось наблюдать за парадом, а не отвечать на ваши вопросы.

Мальчик кивнул и отвернулся, всем своим видом изображая обиду. И Делюжан даже подумывал после извиниться перед наследником престола, но… извиняться перед ребёнком, который лез не в своё дело? Разве министр когда-нибудь поступал так?

Звучали звуки марша… И министр вслушивался в них. Эта музыка когда-то была написана его отцом и теперь многое для него значила. Что же… Кто же знал, что именно этот марш королева решит выбрать для парада?!

* * *

Эрик стоял в тронном зале и с садистским удовольствием смотрел, как всхлипывает и плачет несчастная дочь ничтожного короля Генриха. Та, казалось, была не совсем в себе. Она всё кричала про какую-то розу… Эрик жёстко усмехнулся — она звала так, как будто какой-то цветок на самом деле мог помочь этой женщине.

А женщина всё звала. Она кричала, плакала, рыдала, но толпа, ворвавшаяся во дворец, равнодушно смотрела на её истерику. Стражники были мертвы, как и некоторые министры, в данный момент находившиеся в парадном зале королевского дворца. Другие были ранены, как и король… Кассандра содрогалась от рыданий, она не видела ничего вокруг себя. Она звала свою дочь… Но никто не отзывался.

— Роза! Розочка… Где ты?!

Её крики были слишком неприятными, режущими слух… Кто-то из революционеров подошёл к ней и ударил. Кассандра упала и зарыдала ещё горше. Эрик смотрел на это и думал о том, что не прав был Паул, и революция вовсе не такое зло, как казалось магу. Наверное, тот был введён в заблуждение. Но чем? Эрик не мог даже представить.

— Роза! Отзовись! Роза!

Революционер хотел ударить женщину ещё раз. Она была слишком надоедливой, чтобы оставлять её в таком состоянии… Какая-то служанка тихо плакала, наблюдая за всем этим.

— Постойте! Она умалишённая… — крикнул низверженный король Генрих.

Мужчина казался напуганным, и Эрик верил, что его страх был искренним. Он, Эрик, сам испытал такой ужас, когда узнал, что его сестра Милена могла погибнуть два года назад… И он так плохо чувствовал себя, когда узнал о смерти сестры… И, наверное, Эрик мог бы даже пожалеть короля, если бы не знал, что именно этот политический строй, который был в Сказке, был повинен в смерти его сестры. Нельзя было ни в коем случае допустить того, чтобы виновные оставались безнаказанными.

Кто-то из революционеров, услышав слова короля, расхохотался.

— Пожалел ли ты мою Аделаиду, когда приходил к власти?! Пожалел ли ты её?! А пожалела ли твоя сестра мою дочь?!

Из толпы вышел высокий седой человек. Его карие глаза смеялись, он представлял собой торжество мести, торжество справедливой мести… Это был человек, лицо которого сетью пересекали глубокие морщины, во взгляде которого был тот зловещий страшный смех, которого боятся многие люди… Этот мужчина подошёл поближе к королю и плюнул ему в лицо. Потом этот человек подошёл к Кассандре, находившейся рядом, вынул нож и одним ударом убил женщину. Крик короля, почти обезумевшего в ту минуту, был встречен ликующей толпой.

Седой мужчина повернулся лицом к людям. Он был стар, но у него осталась ещё часть той физической силы, которой он, вероятно, хвастал в молодости. Сухой, высокий, жилистый, этот мужчина казался, возможно, моложе своих настоящих лет.