Вернуться, чтобы уйти - [65]

— А экспертиза этого не установила, — сверкнул глазенками безбровый.

— Чего этого?

— Того, что удар был нанесен сзади. И в протоколе не указано, что граждане в джипе были пьяны. А вот вы были выпивши, — многозначительно сказал пузан.

— И это в протоколе указано?

— Вот именно.

— Понятно. И тормозной путь тоже ни о чем не говорит? Они же выскочили на тротуар?

— Потому что пытались избежать столкновения.

— Вот оно как… Прямо герои. Может, их еще к орденам представить? Или достаточно медалей? — усмехнулся Корсавин.

— Гражданин Корсавин, хватит острить. Вы сейчас не следователь, не стоит нарываться…

— А кто же я теперь?

— Пока свидетель…

— Который может стать обвиняемым, — легко догадался Корсавин.

— Вот именно. Вам надо думать о том, что вам придется отвечать за свои действия. Против вас свидетельствуют три человека. Кстати, вы делали тогда видеосъемку… Предлагаю вам сдать свой мобильный телефон, чтобы следствие могло изучить сделанную вами съемку…

— Не могу, — огорченно сказал Корсавин.

— Почему? — насторожился пузан.

— А я его потерял. Куда-то он запропастился. Может, оставил где…

Пузанчик сурово прищурился, и глаза его вовсе исчезли с лица.

— В игрушки хочется поиграть? Ну-ну… Пока можете быть свободны, только постарайтесь никуда не уезжать из города. Это в ваших интересах.

Расставшись с пузанчиком, Корсавин сел в машину и, разумеется, тут же оказался в бесконечной московской пробке. Самое время было оценить диспозицию, если понимать ее как «расположение моментов действия в хронологической и логической последовательности». То есть попросту — что, зачем и почему. Правда, в психологии под диспозицией понимают нечто другое, а именно — устойчивую предрасположенность личности к определенному характеру поведения и четкой последовательности поступков. Ладно, к собственной личности мы вернемся в любой момент, она всегда к нашим услугам, а вот логическую последовательность, которая привела к тому, что пузатый следачок наехал на Корсавина, причем наехал откровенно, ничего не стесняясь и не боясь, установить не мешает.

Ясно, что безбровый хорошо «заряжен». Вопрос — кем и как? Или своим руководством, на которое сразу вышли серьезные люди, или просто хорошими деньгами. Очень хорошими — ишь как он пучил глазенки… И у случайного свидетеля происшествия господина Корсавина теперь есть два пути — либо отстаивать правду, либо махнуть рукой и отойти в сторону, пусть разбираются сами. Вот только безбровый в своем усердии сильно перебрал, он так наехал на Корсавина, что ему остается только защищаться. Иначе, на него навешают грехов столько, что хоть в монастырь уходи. А чтобы правильно защищаться, надо знать, с кем имеешь дело. Судя по всему, люди влиятельные. И готовиться к встрече с ними надо основательно.

Размышляя так, Корсавин наконец добрался до дома, оставил машину на улице и нырнул в темную арку, ведущую во двор. И буквально уперся в двух парней с банками пива в руках. Это пиво его и сбило с толка. Не будь у них в руках банок, он бы, естественно, насторожился, потому как причины для опасений у него на днях появились. А тут просто двое хлебают пивко вечерком…

Корсавин шагнул в сторону, но один из парней тоже качнулся, и они опять уперлись друг в друга. Обычное дело — двое пытаются разойтись, шарахаясь в одну сторону. Корсавин, вздохнув, посмотрел в глаза парню, маячившему перед ним, и они ему совсем не понравились. Наглый, злой взгляд… «Пожалуй, дело не в пиве», — подумал он. И тут же затылок проломила тяжелая ослепляющая боль. У Корсавина подломились ноги, и он свалился на грязный асфальт.

Когда сознание вернулось к нему, он понял, что его обыскивают. А потом услышал:

— Что — только мобильник?

— Да, больше ничего не трогать.

— Может, бабки возьмем?

— Сказано — ничего. Все, уходим.

Потом была минута тишины, а уж затем он услышал яростный, захлебывающийся лай злющей собачонки пожилой соседки со второго этажа. И ее, соседки, голос:

— Прекрати, чудовище! Ты что, своих не узнаешь!

Корсавин попытался приподняться, но земля ушла из-под ног, он сумел только сесть, прислонившись спиной к стене.

Соседка с трудом удерживала на поводке бесстрашную от злобы собачонку и смотрела на Корсавина перепуганными глазами:

— Что с вами? Вам плохо? Вызвать «скорую»?

— Не надо.

Корсавин осторожно ощупал раскалывающийся затылок. Шишка надувалась порядочная, но череп, судя по всему, был цел. И крови тоже не было. Видимо, нападавшие были гуманистами — били не арматурой и не обрезком водопроводной трубы, а слеппером — короткой дубинкой из толстой обувной кожи, внутри которой стальная пружина, а на «ударном» конце плоский или шарообразный утяжелитель. Орудие, скорее, для профессионалов, чем для уличной шпаны…

Корсавин набрал побольше воздуха в грудь и решительно встал. Пожалуй, добраться до квартиры он был вполне в состоянии. Криво улыбнувшись соседке, которая молча смотрела на него растерянными глазами, побрел к подъезду. Свирепая собачонка тоже вдруг затихла, опустила морду, завиляла, словно извиняясь, хвостом.

Поднявшись в квартиру, он, морщась от боли, сверлившей голову, скинул с себя грязную одежду, умылся, достал из холодильника лед, завернул его в полотенце и приложил к затылку. Потом подошел к зеркалу, внимательно посмотрел самому себе в глаза — кстати, совершенно осмысленные — и с издевкой сказал: