Вернуть красоту - [28]

Но больше всего она любила свою античную коллекцию. Одна мысль о ней, обо всех шедеврах, которые она годами собирала, приводила ее в трепет.

Она собирала все эти вещи вокруг себя, как одну большую семью. Каждое изделие было ей одинаково дорого, независимо от цены. Несколько вещей она, к сожалению, продала, но не так много, как ожидала. Поэтому в ее сердце все же теплилась надежда после ремонта открыть рядом с магазином Мэгги свой собственный антикварный магазинчик.

Чем больше она об этом думала, тем сильнее она это хотела. Зазвонил телефон.

– Алло.

Как будто ее мама умела читать мысли, она позвонила именно в тот момент, когда ее дочь думала о чем-то, с ее точки зрения, безумном.

– Привет, Флой.

– Привет, мам. – Сердце Флой опустилось.

– Я хотела напомнить тебе, что я сейчас готовлюсь к выборам. Мы хотим сделать семейный портрет с тобой и твоими сестрами. Для газеты. Понимаешь?

– Понимаю, – грустно отозвалась она. Она, конечно, понимала, что мама позвонила ей не потому, что скучает. Но Флой все же стало больно.

– Хорошо?

– Хорошо.

– Правда? – обрадовалась Элла. Она действительно была тронута тем, что ей не пришлось уговаривать дочь.

Флой снова остро почувствовала свое одиночество. Ей так хотелось быть близкой кому-то.

– Я-то согласна. А вот сестры… С ними придется нелегко.

– Я уговорю их.

Возможно, Элла предложит им взятку, купит деньгами. Флой тоже могла бы этим воспользоваться. Но ей было неприятно.

– Чем ты занимаешься последние дни? – спросила ее мать, удивляя Флой такой неожиданной заботой.

Неужели она правда хотела знать? Флой недоверчиво покачала головой и осторожно сказала:

– Я подумываю открыть свой собственный антикварный магазин в доме дедушки.

– А что ты собираешься делать со своим высшим образованием? Выбросить в окно?

– Я делаю, что мне нравится.

– Это плохая идея.

Погасив в себе вспышку гнева, Флой терпеливо выслушала мать до конца, узнав о больших надеждах, которые Элла возлагала на нее, думая, что дочь вместе с ней будет делать политическую карьеру. Политика! Об этом Флой думала меньше всего. Впрочем, уже через минуту Элла извинилась, сказав, что ее ждут неотложные дела, и повесила трубку.

Флой устало села на кровать, закрыв лица руками. О чем она думала, когда делилась с матерью своими планами? Зачем открылась ей?

– Наверное, трудно, когда твоя мать самая черствая женщина города.

Клод, по всей видимости, обладал настоящим талантом появляться тогда, когда ей меньше всего этого хотелось. Он видел ее без макияжа, с макияжем, который растекся, с заспанным лицом утром, и, что самое ужасное, он видел, как она плачет. А теперь еще и это.

– Уходи.

– Иногда мои родители меня тоже злят.

Она подняла голову. Она была в такой ярости, что могла запустить в него чем-нибудь тяжелым. Но Клод не смеялся над ней. Он даже не улыбался.

Наоборот, он стоял рядом, полный сочувствия, которого она не ожидала.

– Никто меня не разозлил.

Клод взглянул на нее, и она вздохнула:

– Ну, если только немного.

Его губы медленно растянулись в улыбку, но, вопреки ее ожиданиям, он не произнес ни слова.

У него это хорошо получается, заметила она. Ничего не сказать, но столько выразить.

– Оставь меня наедине с моим плохим настроением, пожалуйста.

– У меня есть идея получше. – Он подошел к ее кровати. Уверенно, как будто был здесь хозяином. В своей обычной рабочей одежде, с карандашом за ухом и чертежами под мышкой.

Коренастый, мускулистый, сильный.

Ей тоже хотелось быть сильной, но всякий раз, когда она смотрела на него, силы оставляли ее.

– Пошли.

Он бросил чертежи на кровать, взял ее за руку и поднял на ноги. Когда они были уже у двери, она попыталась остановиться, но ей не удалось.

– Куда мы идем?

– Увидишь.

– Клод…

Он посмотрел на нее пронизывающим взглядом.

– Послушай, ты устала, тебе нужен перерыв. У меня есть одно дело, и, если ты пойдешь со мной, как послушная девочка, я угощу тебя таким лакомством, что ты язык проглотишь. – В его синих глазах блеснул огонек, когда он улыбнулся. – Хорошо?

Улыбка. Он улыбался ей. Ее сердце затрепетало.

– Что с тобой сегодня?

– Ничего.

– Все эти дни ты не разговаривал со мной ни о чем, кроме как о работе, ты избегал любого контакта, как чумы.

– Не как чумы.

– А как чего?

– Может быть, как… большой кружки ледяного пива в жару.

– Не вижу смысла.

– Ты знаешь, сначала наслаждаешься холодным бальзамом, а потом он туманит твой рассудок.

Флой сузила глаза, явно не польщенная таким сравнением.

– Может быть, я делаю это потому, что не могу видеть, как ты грустишь.

– Я не…

– Разве?

Она уставилась на него. Окончательно смирившись с тем, что он видит ее насквозь, как никто другой.

– Расскажешь мне, что у тебя случилось? – Он взял ее за руку.

– Нет, – сказала она резко, потому что не хотела, чтобы он понял, как она одинока и как ей нужен близкий человек. Зная, что его проницательность позволяет ему читать по глазам, она стала внимательно исследовать свой маникюр.

– Ой, – вскрикнул он сочувственно. – Ты сломала ноготь?

– Нет. Я не сломала ноготь, а даже если бы и так, то не стала бы переживать по этому поводу.

Она соврала.

– Тогда у тебя плохая прическа сегодня, – решил он и улыбнулся кончиками губ.