Верность виконтессы. На службе Ее Величества - [19]

- Что вы можете сделать против сильного мужчины?

- Поверьте, мадам, жизнь научила меня многому.

«Я же совершенно ничего не знаю о женщине, которая сутками находится возле меня!» - От этой простой мысли Сабина в растерянности плюхнулась на кровать. Она по-новому взглянула на камеристку и похлопала рядом с собой, приглашая Манон присесть:

- Расскажите о себе. Вы моя ровесница?

- А сколько вам лет, сеньора?

- Летом будет двадцать девять.

- Тогда да, мы ровесницы. Мне недавно исполнилось столько же. Я не люблю вспоминать свою жизнь, но вам откроюсь. Вы мне симпатичны.

- Смело, но приятно. - Фамильярность служанки слегка обескураживала виконтессу.

-Я с восемнадцати лет такая смелая.

Манон продемонстрировала в улыбке ровные белые зубы, и Сабина была поражена тем, как она преобразилась. Обычно на лице камеристки было угрюмое выражение: густые темные брови сведены в одну линию, а губы плотно сжаты. Сейчас же лицо Манон будто озарилось внутренним светом и в больших карих глазах полыхнули задорные искорки. Она была такая же высокая, как Сабина, с неплохой фигурой, но в ней абсолютно не чувствовалось стремления привлечь мужское внимание.

Манон между тем начала рассказ:

- Родилась я в бедной рыцарской семье. Убогий замок отдали за долги еще за поколение до меня. Мы жили самым заурядным крестьянским двором, но гордо именовали его замком, а все деньги, которые иногда появлялись у родителей, тратились на поддержание рыцарской амуниции. Постепенно я смирилась с мыслью, что мне не выйти замуж. Без приданого ни один шевалье не смотрел в мою сторону, а за горожанина или виллана отец никогда бы меня не отдал. Он просто свихнулся на фамильной гордости! И однажды устроил грандиозное пиршество в честь старшего сына, которого посвятили в рыцари. Мать тогда, рыдая, громко причитала, что на такой пир уйдут все запасы и зимой нам придется голодать. Но отец оставался непреклонным. Вот на этом-то празднике меня и изнасиловал пьяный рыцарь. Заплаканная, в разорванной окровавленной рубахе я пришла за помощью к родителям. Но отец не захотел портить отношения с родовитым шевалье, обвинил во всем меня и… выгнал из дому как ту, что опозорила его честь. После такой вопиющей несправедливости я научилась защищаться. Жизнь еще не раз меня била, но я стала менее чувствительной к боли. Умею мастерски орудовать кинжалом, хорошо метаю ножи…

- Применяли ли вы свои навыки в действии?

- Случалось. Потому и говорю: не бойтесь, к вам он не приблизится.

- У меня убедительная просьба: мой супруг не должен ничего знать о поведении Раймона. Королеве сейчас меньше всего нужны осложнения между вассалами.

- Чтобы я откровенничала с мужчиной? - брезгливо фыркнула Манон.

- Мне казалось, вы хорошо относитесь к виконту.

- Благодаря ему я попала к вам, но в остальном… он мужчина, а значит, враг.

Столь жесткая логика обескуражила Сабину, но уверенный покровительственный тон служанки подкупил ее. Виконтесса согласилась принять помощь Манон. Женщины договорились, что Сабина притворится крепко спящей и не проронит и слова, что бы ни произошло.

Вскоре за дверью послышалось шуршание. Кто-то пытался просунуть щепку и приподнять с петли крючок. Манон вскочила и сама распахнула дверь. Граф едва успел отпрыгнуть в сторону и на несколько мгновений потерял дар речи.

- Господин чего-то хотел?

- Да… мадам Сабина… я хочу немедленно с ней поговорить.

Раймон уже пришел в себя и двинулся на камеристку.

- Госпожа спит. Я дала ей маковый настой. Дорога так утомительна, а ехать еще долго; пусть выспится.

Манон хотела захлопнуть дверь, но граф успел просунуть в щель носок сапога. Тогда камеристка наступила ему на ногу и с силой потянула дверную ручку на себя. Раймон захрипел от резкой боли:

- Пусти, дрянь!

- Мессир, я закричу и разбужу охрану. Как вы объясните свое желание проникнуть к спящей даме ночью?

Пытаясь удержать дверь, Манон вытащила из-за спины другую руку, в которой сжимала кинжал. Его лезвие зловеще блеснуло, и граф сквозь зубы процедил:

- Угрожаешь?

- Предупреждаю, - прошипела Манон. - А еще я неплохо метаю ножи.

Укрытая до самых глаз одеялом, Сабина из-под опущенных век наблюдала за противостоянием. Настойчивость графа уже основательно пугала ее. Вдруг с другого конца коридора донесся голос Леона:

- Что там за возня?

- Ведьма! - Раймон презрительно сплюнул и бесшумно скрылся в своей комнате.

Подошел Леон и, осветив лицо служанки тусклым светом переносной масляной лампы, повторил вопрос:

- Что случилось?

- Все в порядке, шевалье. - Манон уже придумала ответ. - По коридору бегает нахальная крыса, пришлось на нее шикнуть.

- Как госпожа?

Задавая короткие вопросы, Леон подозрительно вглядывался в темноту, куда не доставал скудный свет лампы.

- Спит. И вам доброй ночи!

Леон кивнул в ответ и отошел вглубь коридора, позволив служанке закрыть дверь. Но удаляющихся шагов не последовало. Вместо этого послышалось шуршание и что-то грузно навалилось на дверь.

«Леон устроился под дверью, чтобы меня охранять», - с облегчением решила Сабина. В темноте мелькнули белые зубы - это Манон улыбкой подтвердила ее догадку.

* * *

Слуги и оруженосцы заканчивали утренние сборы в дорогу. Возле оседланных лошадей Сабина намеренно громко благодарила Манон за отвар, после которого так чудесно выспалась. Она старалась не выпускать из виду Раймона, который также украдкой наблюдал за ней. Сабина слышала, как он накричал на оруженосца, а затем придирками довел до истерики трактирную служанку. Из-за своей неудовлетворенной страсти граф открыто срывал злость на других. Это вызвало у Сабины неприязнь, а затем и страх. Страх за возможную неудачу всего дела.