Верность океану - [18]

Обычный маршрут наших кораблей - от берегов Кавказа на запад до меридиана турецкого Синопа и оттуда на север к Севастополю - немцы давно разгадали. 18 июня лидер «Харьков» с пятьюстами красноармейцами и десятками тонн боеприпасов на борту атаковали близ Синопа двенадцать «юнкерсов». Командир лидера П. А. Мельников сумел уклониться от бомб, но они взрывались рядом с корпусом, и вода попала в отсеки. Корабль потерял ход. После четырех часов дрейфа удалось ввести в строй один котел, и лидер малым ходом пошел к Батуми. А оттуда к нему на помощь мчался 40-узловым ходом «Ташкент» под флагом командующего эскадрой. Владимирский вышел на нем в море, как только получил радиограмму о случившемся, чтобы прикрыть поврежденный корабль от авиации, оказать помощь, взять на буксир, если понадобится. В порт Батуми лидеры вошли вместе.

Теперь осталось одно - отправлять корабли к Севастополю полным ходом и кратчайшим путем - из Новороссийска. Но все равно за ночь не успеть - светлое время в июне самое длинное. Из исправных кораблей, могущих идти со скоростью за тридцать узлов, отобрали три: лидер «Ташкент», эсминцы «Безупречный» и «Бдительный». Посылать одиночные корабли при господстве авиации противника у берегов Крыма - против всех законов войны на море. [53]

Но Севастополь мог держаться, пока получал морем боеприпасы. Елисеев показал Владимирскому телеграммы комфлота: расход боеприпасов в сутки до 500-600 тонн. Но как столько доставить? Эсминец больше 100-150 тонн взять не может. Получается, что даже если все три корабля будут каждый день прорываться в Севастополь, то доставят меньше суточной потребности. Подводные лодки берут еще меньше. Владимирский и Елисеев молча посмотрели в глаза друг другу: все понятно без слов. Если не произойдет чуда, то дни обороны Севастополя сочтены…

Когда в ночь на 20 июня 1942 года «Безупречный» и «Бдительный» ворвались в Севастопольскую бухту, Северная сторона от моря до бухты Голландия была в пламени непрерывных разрывов бомб и снарядов. Противник с Северной стороны вел прицельный огонь по рейдам и гаваням. Все-таки эсминцы вошли в Южную бухту, высадили 880 бойцов, выгрузили 250 тонн боеприпасов, бензин и продовольствие. Приняв более 2 тысяч раненых, детей и женщин, они в ту же ночь вышли в Новороссийск. Слушая на следующий день доклады командиров эсминцев П. М. Буряка и А. Н. Горшенина о прорыве в Севастополь, о том, как на обратном пути перегруженные корабли отбили три налета пикировщиков, Владимирский мысленно подвел итог: повезло! На штабной игре при таком соотношении сил посредник наверняка приказал бы считать эсминцы уничтоженными. Нормы, законы войны, казалось, отступали, менялись, подчиняясь мужеству и высокому воинскому умению командиров.

Три ночи подряд - на 23, 24 и 25 июня 1942 года - к небольшому причалу Камышовой бухты близ мыса Херсонес подходили «Ташкент», «Безупречный» и «Бдительный». Бухта узка, не развернуться. Корабли заходили кормой, разгружались под орудийным огнем, принимали раненых и шли к Новороссийску, по пути обстреливая позиции немцев на подступах к Балаклаве или Золотой Балке, отбивая атаки торпедных катеров. 26 июня погиб «Безупречный». Два десятка «юнкерсов» атаковали эсминец, когда до Севастополя [54] оставалось три часа хода. «Ташкент», вышедший из Новороссийска позже, оказался уже на месте гибели героического корабля. Это был второй с начала войны корабль эскадры, погибший в открытом море под ударами авиации… В обратный путь на лидер приняли 2300 человек - число сверхвозможное.

На пути из Севастополя лидер три часа атаковали «юнкерсы», 87 самолетов сбросили 336 бомб! Когда появились наши истребители, заполненный водой нос «Ташкента» уже зарывался в воду. Чтобы уменьшить дифферент, притопили корму. Лидер шел малым ходом, воду за борт откачивали всем, чем можно, даже ведрами и касками. Казалось, еще одна-другая тонна воды проникнет в корпус - и корабль погрузится в море. И тут, как вспоминает В. Н. Ерошенко, на торпедном катере пришел Владимирский и принял на себя руководство спасением «Ташкента». Он приказал поднять свой флаг: «Учти, командир, спущу флаг, только когда встанешь в ремонт!» Как важно было прибытие флагмана, его флаг на мачте вселил надежду в измученных, за последние часы не раз прощавшихся с жизнью раненых, женщин и детей севастопольских! Раз пришел адмирал - значит, будем спасены… Так и получилось: «Бдительный» взял к себе раненых, спасатель «Юпитер» принялся откачивать воду из отсеков. После «Ташкента» в Севастополь прорывались уже только тральщики, катера и подводные лодки. Черноморцы-подводники совершили семьдесят восемь рейдов в осажденный город. К исходу дня 30 июня положение защитников города резко ухудшилось. Ставка приняла решение оставить Севастополь. Частичная эвакуация в конце июня и начале июля протекала в исключительно сложных условиях.

Было ясно, что после захвата Севастополя гитлеровцы будут рваться на Кавказ - через Дон у Ростова, как в конце сорок первого, и непременно через Керченский пролив на Тамань. Следовало ожидать и мощных налетов на Новороссийск, как только освободится бомбардирующая Севастополь [55] авиация. В порту Новороссийска кроме «Ташкента», ставшего к Элеваторному причалу, находились эсминцы «Бдительный», «Сообразительный» и «Незаможник», сторожевики «Шквал» и «Шторм». Такое скопление кораблей Владимирский считал опасным. 30 июня он запросил у штаба флота разрешения на переход в Поти в ночь на 1 июля лидера «Ташкент» в сопровождении «Бдительного» и «Сообразительного». Но ухудшилась погода, ветер зашел к норд-осту и усилился до шести баллов. Поэтому штаб флота перенес буксировку поврежденного лидера на 2 июля. Ерошенко доложил командующему эскадрой, что к этому сроку будет введена в строй одна машина и «Ташкент» сможет дать узлов десять - двенадцать. А 1 июля над портом пролетел вражеский разведчик (Владимирский записал об этом в дневнике). Вечером Елисеев сообщил, что командование СОР и Приморской армии оставили Севастополь.