Верность - [33]

— Вы мастер логично рассуждать, — сердито ухмыльнулся Марен, взяв со стола папку и кинув ее в ящик. — Только от ваших рассуждений, видите ли, государству пользы мало. Правительство поставило нас не для того, чтобы мы занимались красноречием и оригинальными высказываниями, а для того, чтобы мы давали ему центнеры. Вот так.

— Вас послушать, товарищ Марен, так я занялся никому не нужным строительством ради какой-то личной выгоды, — с горечью сказал Юрис. — А ведь мы только чиним… Неужели будет лучше, если постройки погибнут? Или пихать нам сено в дырявые сараи? И неужели грех помочь колхознице, которая честно трудится?

Марен перебил его нетерпеливым жестом.

— Не грех, разумеется, когда колхоз очень богат и может выделить на это средства. А когда он хромает на обе ноги, как ваш… И, само собой разумеется, если вы будете так швыряться средствами, то вам в люди никогда не выйти.

Теперь Юрис перебил его:

— А мне кажется, товарищ секретарь, колхоз хромает совсем не потому.

— Ну, а почему же, по-вашему? — небрежно спросил Марен.

— По-моему, тут прежде всего виноват райком.

С минуту Марен неподвижно смотрел на него. Затем пожал плечами, покачал головой и усмехнулся:

— Ну-ну — дальше!

— Вы не усмехайтесь! — вдруг воскликнул Юрис с раздражением. — Это ничего, что вы секретарь райкома. В конце концов мы оба коммунисты. Я скажу вам все, что думаю. Какой смысл думать одно, а говорить другое, как это часто делают.

— Это что за вступление?! — неловко, словно растерявшись, спросил Марен.

— Я вот как считаю, — решительно сказал Юрис, — нехорошо, когда сверху слишком много командуют. Надо бы побольше доверять и давать людям работать. Это куда умнее.

— Вы настаиваете на бесплановом хозяйстве? На анархии? — Откинувшись на стуле, Марен смотрел на Юриса сверху вниз.

— Нет, это не означает анархии, — спокойно ответил Юрис. — План нужно давать в общих чертах, а вмешиваться в мелочи, каждому указывать пальцем, что и как делать, незачем. Людям хочется своей головой думать. Люди — не дураки, им надо доверять…

— Да, вы-то особенно своей головой думаете, — саркастически вставил секретарь, — это мы знаем.

У Юриса в глазах сверкнул злой огонек:

— Если вы так относитесь к моим словам, то нам и разговаривать не стоит. Но от этого ничего не изменится. За полгода я хорошо испытал на себе, как это, когда тебя беспрерывно гоняют. Никакой пользы, только работать мешают. Разве вы не знаете, что люди только посмеиваются над глупыми указаниями?

— Над какими глупыми указаниями? — Марен угрожающе выпрямился.

— Ну, если вам нужен пример, — смело сказал Юрис, — то я скажу. Хотя бы над той же подсолнечной кампанией в прошлом году.

Марен смотрел на него с нескрываемой ненавистью.

— В прошлом году вас тут вообще и не было. Откуда вы знаете?

— Меня тут не было, — согласился Юрис. — Но люди говорят. И смеются.

— Кто говорит? — Марен порывисто подался вперед.

— Разве не все равно? Совсем неважно — кто говорит…

— Не знал, что вы собираете и повторяете сплетни врагов советской власти. Ничего не скажешь — хорошее занятие для коммуниста!

— Почему — врагов? — У Юриса кровь бросилась к лицу.

А Марен вдруг стукнул кулаком по столу.

— Разумеется, врагов! — закричал он. — Кто же еще заинтересован во вредных слухах, подрывающих авторитет?

Юрис вскочил со стула.

— Чей авторитет? Ваш или партии?

— Это, к вашему сведению, — сказал наконец Марен, — одно и то же.

— Нет! Не одно и то же! Если человек делает что-нибудь не так, то пускай сам и отвечает за это. Партия тут ни при чем! Нельзя же превращать партию в ширму!

— У вас в голове полная неразбериха, — сказал Марен, на этот раз явно удивленный. — Придется вправить вам мозги, ничего не поделаешь.

Юрис хотел спросить: «Зачем вы мне грозите? Неужели честно высказывать свои мысли — преступление? Ведь Ленин учит именно так».

Но, посмотрев на Марена, он промолчал. А секретарь уже взялся за телефонную трубку.

— Так, товарищ Бейка. У нас с вами был интересный разговор. Я вас предупредил. Давайте постараемся не разбазарить колхоз окончательно. До свидания.

Он не подал Юрису руки.

От Марена Юрис зашел к Гулбису. Второй секретарь редко бывал на месте, но сегодня он, к счастью, сидел в своем кабинете.

— А, Бейка, — обрадовался он Юрису. — Прибыл, значит? А я еще вчера решил навестить тебя. Ну, как живешь-можешь?

Юрис скупо рассказал о причине своего приезда.

Гулбис достал папиросы, предложил Юрису и закурил сам. Затянувшись, он вдруг закашлял, встал со стула, подошел к открытому окну и постоял там, пока не прошел приступ.

— Черт побери, — сказал он, вернувшись к столу, — какая нелепость! В жаркий летний день схватил насморк и никак не избавлюсь от него.

— Где ты простудился?

— Да ладно! — махнул Гулбис рукой. — На прошлой неделе был в «Друве», меня там в поле застал крепкий ливень. Ну, не смешно разве? От дождевой капли… вот что значит опуститься! А в партизанах, бывало, — снег, метель, вода, ходишь целый день мокрый до нитки, и никакой дьявол тебя не берет.

— И теперь не возьмет, — мрачно усмехнулся Юрис.

— И я так думаю, — согласился Гулбис, затем, изменив вдруг тон, спросил: — Ты у себя в колхозе поцапался с кем-нибудь?