Вернись, любовь - [52]

– Только через несколько дней. А что? – Черт возьми. Ей, наверное, одиноко и скучно. А разве могло быть иначе? Особенно когда речь шла об Изабелле. – По правде говоря, я собиралась посидеть дома до конца недели с тобой и с мальчиками.

– Как скучно.

Вот оно. Наташе следовало бы знать. Она чересчур увлеклась, поверив словам Изабеллы.

– Вовсе нет, глупенькая. На самом деле, – она мило зевнула, – если я не перестану бегать повсюду, то свалюсь и умру. – Но Изабелла засмеялась над ней, а Наташа не поняла почему.

– А как насчет премьеры фильма, которую ты предполагала посетить послезавтра?

– Какая премьера? – Наташа широко раскрыла глаза, сделав наигранно непонимающий вид, но Изабелла только еще больше рассмеялась.

– Та, которая состоится в четверг. Помнишь? Благотворительный показ в пользу кардиологического центра или чего-то в этом роде.

– Ах, это. Я решила, что не пойду.

– Хорошо. Тогда я воспользуюсь твоим билетом. – Она чуть не вскрикнула от радости.

– Что? Надеюсь, ты шутишь?

– Нет. Не шучу. Хочешь достать мне билет? – Изабелла усмехнулась Наташе и села по-турецки на диване.

– Ты сошла с ума?

– Нет. Сегодня я дошла до деловой части города, и это было чудесно. Наташа, я так больше не могу.

– Ты должна. Ты же знаешь, что у тебя нет выбора.

– Чепуха. В таком огромном городе? Меня никто не узнает. Я не говорю, что собираюсь начать разгуливать повсюду, ходить на демонстрации мод и на ленчи. Но кое-что я все-таки могу делать. Это безумие – прятаться здесь.

– Было бы безумием не делать этого.

– Ты не права. На таком мероприятии, как твоя премьера фильма, я могла бы проскользнуть в зал и незаметно исчезнуть оттуда. После коктейлей, встреч. Я могу просто прийти, посмотреть фильм и на людей, а затем улизнуть. Что ты думаешь? Что я могу создавать модели одежды для женщин, следящих за модой, не высовывая носа из дома и не чувствуя, что сработает, а что – нет, что им нравится, что хорошо смотрится на них, даже не видя, что сейчас носят? Ты же знаешь, я – не мистик. Я – модельер, а это очень земная профессия.

Но ее речь не была убедительной, и Наташа только покачала головой:

– Я не могу пойти на это. Не могу. Что-нибудь случится. Изабелла, ты сошла с ума.

– Пока нет. Но сойду. Скоро. Если не начну выходить. Незаметно. С осторожностью. Но я больше не могу продолжать так жить. Я поняла это сегодня вечером. – У Наташи был удрученный вид, и Изабелла похлопала ее по руке. – Пожалуйста, Наташа. Никто даже не подозревает, что это не я живу на верхнем этаже нашего дома мод в Риме.

– Узнают, если ты начнешь показываться на премьерах фильмов.

– Обещаю тебе, не узнают. Ты достанешь мне билет? – Она умоляюще посмотрела на подругу.

– Я подумаю об этом.

– Если ты этого не сделаешь, я достану билет сама. Или пойду еще куда-нибудь. Куда-нибудь в людное место, где меня явно увидят. – На мгновение ее темные глаза грозно сверкнули, но и Наташины голубые глаза тоже внезапно вспыхнули.

– Не шантажируй меня, черт возьми! – Она вскочила и зашагала по комнате.

– Тогда ты поможешь мне? Пожалуйста, Наташа, пожалуйста...

При звуке ее голоса Наташа медленно обернулась, посмотрела в загнанные глаза, на исхудавшее, бледное лицо, и ей пришлось признать, что Изабелле требовалось больше, чем случайные прогулки по Мэдисон-авеню в темноте.

– Я подумаю.

Но сейчас Изабелла уже устала от игры, в ее глазах загорелся огонь, и она вскочила.

– Не беспокойся, Наташа. Я позабочусь об этом сама. – Она решительно пошла в конец квартиры.

Через мгновение Наташа услышала, как Изабелла закрыла свою дверь. Она медленно погасила свет в гостиной и посмотрела в окно на город. Даже в два часа ночи он был оживленным, деловым, суетливым: двигались грузовики, такси, люди; все еще звучали сигналы машин и голоса. Вот почему люди стекались в Нью-Иорк, не могли жить вдали от него. Она сама знала, что нуждается в том, что он давал ей, ей надо было чувствовать его темп, бьющийся как пульс в ее венах. Как она могла отказывать в этом Изабелле? Но, возможно, дело не в отказе. Если бы похитители снова нашли ее, это могло бы стоить жизни Изабелле. Наташа, беззвучно прошла через прихожую. Она остановилась у двери спальни Изабеллы и тихо постучала. Дверь быстро отворилась, и две женщины стояли на пороге молча, лицом к лицу.

Первой заговорила Наташа:

– Не делай этого, Изабелла. Это слишком опасно. Это неправильное решение.

– Скажи мне это после того, как поживешь вот так, в страхе, скрываясь столько, сколько я. Тогда скажешь мне, сможешь ли ты продолжать так жить.

Но Наташа не могла сказать такое. Никто не мог бы.

– Ты была храброй, Изабелла, и так долго.

«Храброй... еще немножко!» Эхо слов Амадео внезапно поразило Изабеллу, перехватив ей горло. Со слезами на глазах она покачала головой:

– Нет, не была.

– Была. – Они продолжали говорить шепотом. – Ты была храброй, терпеливой и разумной. Неужели ты не можешь потерпеть еще немножко?

Изабелла чуть не вскрикнула при этих словах, неистово качая головой из стороны в сторону, шепча и Амадео, и своей подруге:

– Нет. Нет, я не могу. – Затем она выпрямилась и решительно посмотрела на Наташу, и слезы у нее вдруг исчезли. – Я больше не могу быть храброй. Была, пока могла.