Вернись, бэби! - [19]

– Вы их знали? – Молли опять содрогнулась. – Она, должно быть, переживала, когда у нее отбирали моего братишку?

Сестра Мария вздохнула.

– Люди по-разному проявляют боль. Она даже взглянуть на него не захотела. Поднялась и вышла. – Голос у монахини был такой, словно она опять находилась в той печальной, безжизненной комнате. Потом, будто спохватившись, что говорит о матери Молли, добавила: – Я уверена, у нее были причины. А вы не пытались у нее спросить?

Молли опять встрепенулась.

– Она не любит об этом говорить, – солгала она.

– Это понятно. Не судите ее строго. Для многих женщин молчание – единственный способ справиться с горечью утраты. Они просто делают вид, что ничего не было. Для них это слишком тяжело. Боль и утрата проявляются по-разному.

В этот момент Эдди, до сих пор мирно сидевший в своем стульчике, проснулся и завопил, напоминая матери, что пора питаться. Молли пожалела, что не догадалась подбросить его Пэт, вместо того чтобы тащить с собой. Хотя Пэт вряд ли бы ей сейчас обрадовалась. И очень может быть, что она отказалась бы сидеть с Эдди.

– И конечно, – добавила сестра Мария, – имя Аманда у нас тоже встречалось не часто. – Сердце Молли подпрыгнуло, как лосось, идущий против течения. Так, значит, мать Джо звали Амандой! – Кроме того, никто не мог бы сравниться с нею в красоте. Мне всегда было любопытно, что с ней потом стало. – Она смерила Молли взглядом. – Я рада, что она обзавелась семьей и детишками. Странно, вы совсем на нее не похожи, но это такая причудливая вещь – семейное сходство…

– Да. Я пошла в отца и его родню.

– А вот сынишка ваш на нее похож. Очень даже похож. Те же темные волосики и потрясающие глаза.

Молли вцепилась в Эдди, силясь унять волнение. Понятно, что броская внешность Джо и Эдди должна быть от кого-то унаследована. Почему бы и не от матери Джо? Молли всегда это подозревала.

– Но вот чего не могу, так это рассказывать вам о той паре, которая вашего братишку усыновила. Это будет против правил. Вам надо будет обратиться в реестр. Может, он тоже пытается вас разыскать.

– Благодарю вас, сестра Мария. Я так и поступлю. Вы мне в самом деле помогли. Теперь у меня гораздо больше надежды.

– Я рада, что вы приехали. Как сейчас помню вашу мать! В ней было что-то особенное. Надеюсь, она нашла свое счастье. – Уже провожая Молли к выходу, добрая монахиня задержалась и взяла девушку за руку: – Я вам лишнего сказала, но это мое дело. Конечно, вам следовало бы обратиться к нам официально, и у меня бы появилась масса головной боли, но я уже стара для этих дел. И вообще я никогда не верила ни в какие учреждения, эти гнусные мужские изобретения, иначе я бы уже давно стала настоятельницей. Пусть меня господь накажет, если сочтет нужным. А воссоединение родных – это такое счастье! Надеюсь, вы отыщете своего брата, но будьте осторожны, моя дорогая. Я знаю, что вы действуете из лучших побуждений, но вы вступили на опасную стезю. Можно сказать, на эмоциональное минное поле. Вы должны быть уверены, что ваша мать этого хочет. Не только вы, но и она.

Выйдя на улицу из печальной тишины этого дома, Молли ощутила прилив возбуждения. Эндрю не ошибся, фамилия матери Джо была Льюис, и теперь Молли знает ее полное имя, а также то, что она была необычайно красива. Поскольку жить она должна была где-то в этих краях, наверняка найдутся те, кто ее вспомнит. Молли охватило пьянящее возбуждение от близости к цели. Она решила немного обследовать окрестности.

Ближайшая деревня находилась всего в паре миль по шоссе, но вы попадали просто в другую эпоху. Молли поразилась, что приют, с его нескладной урбанизированной архитектурой, разрешили построить в такой близости от пахнущего вечностью райского сада, каким являлся Нижний Дичвелл. Наверное, дело решали какие-то разные, совершенно не имеющие отношения друг к другу ведомства.

Можно себе представить, какие страсти разгораются между крупными перенаселенными городами и их мирными симпатичными соседями, повергаемыми в ужас безликой многоквартирной застройкой для молодых семей или имениями больших начальников, нарушающими их безмятежный пейзаж английской деревни. Таким бельмом на глазу снобистских обитателей Дичвелла, по-видимому, был приют Святого Сердца, но здесь верх оказался на стороне воли господней.

Молли припарковалась на стоянке у местного паба, надеясь, что ей простят эту вольность. Как все милые английские деревушки, Нижний Дичвелл совсем не имел парковок, поскольку период его развития пришелся на времена, когда в путешествие отправлялись только по крайней необходимости, да и то куда-нибудь поблизости – миль этак за шесть, верхом или в экипаже. Четырехколесные чудища тогда еще не появились.

В поселке было около сотни домов под соломенными или известняковыми крышами, с черепицей из пластов тяжелого камня. Большинство домов были облицованы галькой и скромно сияли белыми входными дверями. В это солнечное утро воздух был напоен запахом жимолости и роз.

В гуще домов Молли приметила чайную и направилась прямо туда. Чай был естественным аккомпанементом для сплетен, и Молли могла поклясться, что сплетни со всей округи в радиусе нескольких миль стекаются именно сюда, где и перемываются косточки ближних над фарфоровыми чашками и домашним бисквитом.