Верная жена - [24]

Каждое утро, еще до рассвета, Ральф мылся горячей водой. Комната напоминала турецкую баню, воздух поднимался ароматными струями. Он встанет перед Кэтрин, не думая о том, каким сильным и крепким было когда-то его тело. Не вспоминая о том, как истратил себя на шлюх.

Те задыхались от восторга, когда видели его голым, поражались силе и грациозности его тела. Он и сам удивлялся своему обнаженному отражению в большом зеркале. Шлюхи радостно хихикали и щебетали по-итальянски что-то для него непонятное что-то непонятное, это было так давно.

Он смотрел на Кэтрин. И представлял ее в постели. В своей постели.

Ему хотелось взять в ладони ее лицо, чтобы она подняла наконец на него глаза. Он бы по глазам прочел кто она. Узнал спрятанную от него душу. Ральф хотел поцеловать ее, держа за щеки, и получить в ответ страстный поцелуй. Хотел, чтобы ее рука проникла ему под рубашку и впервые дотронулась до волос на его груди до его кожи. И чтобы она тоже желала всего этого и одновременно этого боялась. Хотел, чтобы она подчинилась.

Иногда Труит ощущал свое одиночество, как пожар внутри. И казалось выходом взять бритву, полоснуть себя, отодрать кожу и прекратить этот пожар.

И понятно было, что этого не случится, этого с ним

никогда не произойдет.

— Хочу кое о чем попросить, — сообщила Кэтрин, глядя в огонь.

Впервые она выразила какое-то желание.

— Да, я слушаю.

— Я говорю о свадебном наряде. Было бы неплохо заказать в Чикаго ткань и сшить платье. Все девушки о нем мечтают. И еще кольцо, небольшое и не шикарное. Отец твердил, что кольца у меня не будет. По этой причине оно мне необходимо. Не для того, чтобы задним числом досадить отцу, а просто доказать себе, что маленькие мечты сбываются, и неважно, что тебе внушают люди.

— Я дам вам все, что угодно. Я ведь обещал.

— Не стоит слишком беспокоиться. Я не жду многого. У нас с вами договор, верно? Не детский каприз. У нас обоих есть причины для брака.

Кэтрин улыбнулась ему. Впервые он увидел ее улыбку, вызвавшую в нем тоску, наверное, по прошлому. И едва удержался от слез.

— Полагаю, серый шелк. Тогда потом можно будет его носить. После свадьбы. Я подарю его дочери, если у нас родятся дети.

— Заказывайте все, что пожелаете. Подготовьте список, завтра я отправлю телеграмму.

Ральф представил Кэтрин в свадебном платье, сшитом ее руками. Подумал о смертных грехах, бушевавших у него в крови. Возможно, его проклятие закончилось. Он боялся, что его желания его же убьют. И если у них родится ребенок, то появится еще один монстр.

Он не хотел женщину, чья фотография лежала у него в ящике вместе с письмом, которое написала Кэтрин, хотя могла и не написать. Он хотел ту, мимо которой проходил ежедневно, ту, что сидела напротив за обедом, ту, что ела так деликатно и очаровательно. Ее маленькие зубки сверкали. Она никогда не забывала расспросить миссис Ларсен о каком-нибудь соусе или ингредиентах, которых он даже не пробовал.

Труит мечтал, чтобы эти зубки его укусили. Оставили метки на его спине и ногах. Чтобы ее волосы душили его. Он желал услышать слова, что его прикосновения ее не убьют.

Желал вспороть ее и улечься в теплой крови ее тела,

Ральф полностью отказался от алкоголя. Не курил. Не ездил в Чикаго за сексом, как многие другие. Долгое время он этого не делал, ведь все это ничего не значил. И ничего хорошего ему бы не принесло.

Он ждал момента, когда наконец уляжется на Кэтрин. Обнаженная грудь на грудь. Ее руки полетят над его плечами, словно белые птицы в прохладную ночь, ее безумные пальцы будут вдевать нити в невидимые иглы. Ему было важно знать, что его страсть — это жизнь, светлая и цельная. Тоже хорошая, как у любого другого. Невероятно чистая жизнь. И абсолютно здоровая.

Такая простая вещь на закате.

В его фантазиях утро не наступало никогда. Они не просыпались в слепящем свете дня и не смотрели друг на друга смущенными или разочарованными глазами. Завтра не существовало. Была только ее рука, впервые пробравшаяся под его рубашку. Его естество, скользнувшее в самые потаенные места — не только ее тела, но и жизни. Их свяжет не просто страсть, но жгучая, неискоренимая память настоящего вкуса и запаха плоти.

Труит помнил каждую женщину, которой когда-либо касался. Он забывал имена людей, отметки, которые получал в университете, лица тех, с кем напивался и которым доверял свои секреты. Но сцены сексуальной жизни за годы добровольной ссылки приходили к нему все чаще. Он помнил, как звали партнерш, видел шелковые платья и бриллианты в ушах. Помнил фамилии ювелиров, которым заказывал побрякушки для своих любовниц.

Ночью в постели он видел себя словно со стороны. Видел, как занимается любовью с англичанкой леди Люси, а его друг и сосед по комнате наблюдает за ними из другого угла, слишком пьяный и не имеющий сил шевелиться. Видел метки, оставленные на нем ногтями Люси. Чувствовал на своих ногах ласки ее языка. Видел обвод рта, поглощавшего его плоть.

Помнил, как стоял позади рыжеволосой Сары в гостиничном номере в Чикаго. Она у раковины протирала тряпкой подмышки и между ног, а он поцелуями покрывал ее худые усталые лопатки.