Верлен и Рембо - [96]

Тогда же Верлен готовит к печати сборник "Мудрость", который посвящает своей матери. В списке лиц, которым он выражает признательность, привлекают внимание три имени: Виктора Гюго ("вы были добры ко мне в тяжкие дни"), императрицы Евгении и папы Льва XIII. Бывший коммунар отныне становится защитником "порядка" и истовым ревнителем веры. Возможно, это объясняется и стремлением вернуть хотя бы тень прежнего социального статуса. Но Верлен получает оплеуху: в 1881 году издатель Пальме, напуганный дошедшими до него слухами, отказывается распространять тираж "Мудрости", хотя Верлен полностью оплатил все расходы на издание — недаром Карл Жорис Гюисманс, автор декаденстского романа "Наоборот", назвал Пальме "набожной сволочью". Поэту пришлось пустить в ход старые стихотворения, оставленные про запас. И в конце 1882 года недавно созданный журнал "Пари модерн" опубликовал "Поэтическое искусство" (написанное в тюрьме Монса) и еще три сонета. Это были первые стихи Верлена, появившиеся в печати за десять лет!

Между тем, нужно было позаботиться о будущем Люсьена. Юноша выразил желание стать офицером, и Верлен заплатил 1500 франков за место в полку — сроком на один год. Когда юный херувим преобразился в стажера-артиллериста, поэт отнюдь с ним не расстался, повсюду сопровождая воинскую часть и снимая жилье поблизости от походных лагерей. Осенью 1881 года Люсьен возвращается в Жюнивиль. Дела на ферме идут все хуже и хуже: доходов нет никаких, расходы и долги растут — словом, все предвещает близкое разорение. Лепелетье позднее обвинял в этом отца Люсьена: хитрый крестьянин якобы воспользовался неопытностью Верлена в хозяйственных делах и обобрал его. В действительности, фермой никто не занимался: родители Люсьена были слишким старыми, а сын не мог им помочь, поскольку Верлен постоянно его отвлекал. Сам поэт наивно считал, что земля должна плодоносить сама по себе и был сильно изумлен тем, что столь удачное вложение капитала не принесло процветания. В стихах он именовал земледельческий труд "прекрасным ремеслом, которое благословляет тех, кто им занимается" — но в реальной жизни это занятие вызывало у него отвращение. И неизбежное случилось: кредиторы подали в суд, и ферма была продана за бесценок. Родителям Люсьена пришлось на какое-то время укрыться в Бельгии.

Нужно отдать Верлену должное: к таким вещам он всегда относился философски. В октябре 1882 года поэт перебирается в Париж, где за десять лет, прошедшие после бегства с Рембо, бывал лишь короткими наездами. У него появляется — казалось бы, безумная — идея вновь поступить на административную службу. Самое удивительное, что это ему почти удалось. Лепелетье был дружен с префектом Сены Шарлем Флоке, и тот стал ходатайствовать за Верлена. К несчастью, прошение было рассмотрено не сразу, Флоке же вскоре покинул префектуру. Без его покровительства все оказалось тщетным: поэту припомнили многочисленные прегрешения — участие в Коммуне и суд в Брюсселе, а также весьма сомнительную нравственность.

Родители Люсьена тем временем вернулись из Бельгии. Верлен снял для них квартиру в Париже, но эти крестьяне чувствовали себя в городе не в своей тарелке. И Люсьен начал понимать, что фантазии его покровителя привели их к полному жизненному краху: в Куломе они имели скромный, но надежный достаток, не говоря уже об устойчивом социальном положении. Делаэ, который часто виделся в это время с Люсьеном, оставил ценное свидетельство того, как относился юноша к Верлену. Он жаловался на "легкомыслие" поэта и "постоянные излияния чувств" — из этого можно сделать вывод, что Верлен вновь любил сильнее, нежели любили его. Люсьен был по натуре добрым человеком и не слишком обвинял своего друга, но все-таки не смог сдержать горьких слов:

"Намерения у него были хорошие, но для нас было бы лучше, если бы наши пути никогда не пересеклись".

Верлен поселился в том же квартале, где находился коллеж, в котором Люсьен получил — по рекомендации Делаэ — место классного надзирателя. Время от времени из Арраса приезжала Стефани, чтобы повидаться со своим ненаглядным Полем. Поскольку вернуться на административную службу не удалось, поэт принял героическое решение: он будет отныне зарабатывать на жизнь своим пером. Для этого следовало обратиться к низкой прозе — ибо поэзия приносила лишь расходы (все уже вышедшие сборники стихотворений Верлен оплатил своими кровными). Это было несомненным подражанием Бодлеру, но Верлену следовало бы вспомнить, что аналогичные попытки любимого поэта закончились плачевно. Впрочем, на первых порах другу в очередной раз помог Лепелетье, который занимал пост главного редактора в журнале "Ревей". Верлен часто заходил туда. Этот странный персонаж в поношенной крылатке, старой шляпе, с мрачным выражением лица вызывал всеобщее любопытство — отсюда берет начало та запоздалая слава, которая придет к поэту в последние годы жизни. Именно тогда начинала зарождаться легенда о Верлене — "городском бродяге", неожиданно выползающем на свет из какой-то таинственной берлоги.

Однажды молодой сотрудник спросил у Лепелетье, кто этот загадочный человек. "Это Верлен, великий поэт", — ответил Лепелетье и вручил любопытному "Мудрость". Через несколько дней тот вернул книгу со словами: "Вы правы, Верлен величайший поэт". Это было сказано в то время, когда о Верлене успели забыть и, практически, исключили его из числа живых. В 1880 году Эмиль Золя без тени сомнения писал в одной из статей: "Г-н Верлен, ныне покойный, блестяще дебютировал сборником "Сатурнические стихотворения. Он стал очередной жертвой Бодлера: говорят даже, будто он до такой степени начал подражать своему учителю, что испортил себе жизнь. Между тем, он считался какое-то время счастливым соперником г-на Коппе: за ними обоими внимательно следили и задавались вопросом, кому же из них достанется пальмовая ветвь".