Верлен и Рембо - [10]

Впрочем, бесстрастной осталась и публика: никто не заметил появления нового журнала. Нужно было действовать, чтобы привлечь к себе внимание — устроить что-нибудь вроде новой «битвы за „Эрнани“. Поводом послужила постановка пьесы братьев Гонкуров, которых прогрессивные литераторы упрекали в том, что они пользуются покровительством императорской семьи. Пьеса провалилась — возможно, это произошло бы и без вмешательства будущих „парнасцев“, но Гонкуры затаили зло именно на них. Верлен участвовал в знаменательном событие и был крайне возбужден: несомненно, он принял для храбрости несколько порций абсента.

Но даже битва против Гонкуров не прибавила журналу подписчиков, и его решено было закрыть. Неистощимому на выдумки Рикару пришла в голову новая идея: выпустить поэтический сборник в несколько приемов. Не хватало одного — звучного и привлекательного названия. Много лет спустя Луи Ксавье де Рикар писал, что слова „Современный Парнас“ произнес какой-то незнакомец, поднимавшийся по винтовой лестнице на антресоли лавки Альфонса, где группа обычно держала военный совет. Слова эти были мгновенно подхвачены и единодушны приняты как название сборника.

Новая школа, которая выступила против эпигонов романтизма, опиралась на авторитет пяти поэтов: к лику ее официальных „святых“ были причислены — Гюго, находившийся в изгнании; Готье, бывший „красный жилет“ и ветеран прежних литературных битв; Леконт де Лиль, воспринимавшийся как наследник Гюго; Бодлер, который уже доживал последние дни в полном беспамятстве; наконец, всеобщий любимец Банвиль. Первый выпуск „Современного Парнаса“ вышел 2 марта 1866 года. В сборник вошли стихотворения тридцати семи поэтов. Полю Верлену принадлежат восемь стихотворений, и среди них выделяется бесспорный шедевр — „Сон, с которым я сроднился“.

Появление „Парнаса“ наделало шума — по крайней мере, в литературной среде. Явным свидетельством успеха были посыпавшиеся на сборник пародии и критические статьи. Самыми ярыми противниками парнасцев оказались Альфонс Доде и несколько его друзей, с одним из которых Катюль де Мендес даже дрался на дуэли. Верлен принимал активнейшее участие в полемике, однако храбрость никогда не была его сильной стороной, поэтому когда ему показали в одной из пивных Доде, он со словами „так вот эта свинья!“ набросился на автора „Писем с моей мельницы“ со спины. Взбешенный Доде обернулся, чтобы ответить, но, увидев, Верлена, которого уже оттащили от него, с улыбкой промолвил: „Пустяки, это просто пьяница“.

Литературная богема

Осень в надрывах

Скрипок тоскливых

Плачет навзрыд,

Так монотонны

Всхлипы и стоны —

Сердце болит.

Горло сдавило,

Пробил уныло

Тягостный час.

Вспомнишь, печалясь,

Дни, что промчались, -

Слезы из глаз.

Нет мне возврата,

Гонит куда-то,

Мчусь без дорог —

С ветром летящий,

Сорванный в чаще

Мертвый листок.[13]

В том же 1866 году вышел в свет первый сборник Верлена "Сатурнические стихотворения". Он разослал его знакомым литераторам, получив в ответ лишь банальные поздравления. Правда, Банвиль уверял, что прочел книгу десять раз подряд, невзирая на болезнь и смертельную усталость — однако рецензию он так и не написал. Леконт де Лиль обронил, что автор "вскоре полностью овладеет мастерством выражения". Сент-Бёв с безошибочным чутьем воздал хвалу самым слабым стихотворениям сборника. Единственным человеком, кто по достоинству оценил музыку верленовских стихов, был скромный преподаватель английского языка из Безансона. В его послании говорится:

"… у меня есть таинственное предчувствие еще неведомой дружбы… ваши "Сатурнические стихотворения" на несколько дней исцелили меня от постыдной повседневности и пробудили от прострации, вызванной окружающим гомоном… Поэты наследуют друг от друга старые формы, подобные потасканным фавориткам, но вы предпочли ковать из никем не тронутого, нового металла собственные клинки, а не рыться в отбросах старой чеканки…"

Автором этого письма был Стефан Малларме.

Лучшие, подлинно "верленовские" стихи сборника пронизаны чувством глубочайшей тревоги и тоски. Но даже лучший друг Верлена Лепелетье не поверил в искренность этих "меланхолических жалоб", которые показались ему "нарочитыми и взятыми из головы". Почему? Да просто потому, что Поль был тогда "молод, здоров, никого не любил и удовлетворялся доступными ему удовольствиями, имел полный кошелек и, покончив с не слишком трудными служебными обязанностями, выпивал множество аперитивов, отчего приходил в радостное настроение…". Между тем, уже в эти внешне "безоблачные" годы Верлен явно ощущал, что ступил на "дурную дорожку". Вполне возможно, что в обществе своих приятелей Поль старался быть веселым, хотя сам Лепелетье, не замечая противоречия, свидетельствует, что с каждой новой рюмкой он становился все мрачнее и мрачнее. Лишь много позже в этих стихах увидят отражение эпохи — той постыдной повседневности, о которой писал Верлену Малларме. Многие даже сочтут, будто "Осенняя песня" могла возникнуть лишь во Франции, перенесшей унизительное поражение в войне 1870 года, хотя Верлен создавал ее в мирные дни, под бравурную музыку Оффенбаха. А в конце века немецкий публицист Макс Нордау узрит в верленовской "тоске" симптомы декаданса, верный знак упадка одряхлевшей расы: