Veritas - [37]

В ожидании ответа я смотрел на Симониса.

– Здесь, в Зиммерингер Хайде, как раз там, где теперь стоит Место Без Имени.

Услышав эти слова, я невольно вспомнил о восточных формах фиалов и куполов, о фонтане, башне с термами и средиземноморском саде. Все еще крепко сжимая в руке полено для огня, я оставил помощника и подмастерья и вышел на улицу. Оказавшись под открытым небом, я поднял глаза. Рассказ о жизненной трагедии Максимилиана еще звучал у меня в ушах, взгляд мой скользил по высоким крышам Места Без Имени, когда я обнаружил то, что все время было у меня перед глазами, но чего я по-настоящему не замечал: эти крыши подражали великолепному сиянию павильона Сулеймана. Глаза мои опять кольнуло светом от позолоченной меди черепиц, и мне показалось, что я стою, пораженный безжалостно ярким светом Босфора и сверкающей сталью кривой сабли, которая снесла голову графу Зрини; мне даже казалось, что я вижу отражения золотых куполов Сан-Марко, глядящие со своей восточной роскошью на вероломную Венецию, которая бросила Максимилиана в беде во время его сражения с неверными.

Так вот оно какое, Место Без Имени, называемое Нойгебау: не охотничий замок, не птичий заповедник, не сад и не вилла, нет, это османский сераль. Во время экскурсии мы натыкались на сокровищницу, кладовую, малый и большой залы, внутренний зал, стены из белого мрамора и колонны из порфира, на комнаты для пажей и придворной гвардии. В каждой из башен были построены помещения, из которых состоял большой палаточный городок Сулеймана, включая и турецкие бани. Можно было восхищаться залом для аудиенций, судебным павильоном и огромным залом дивана.

Казалось, Максимилиан этой грандиозной тайной пародией на султанский дворец хотел не только создать произведение искусства, но и с печальной улыбкой отомстить врагам с Востока. В Сигетваре его победил мертвый султан. В Нойгебау он отомстил.

Только теперь я полностью познал место, в котором находился: замок со сверкающими крышами, как павильон Сулеймана, был заточен в клетку классицистских аркад и заперт с двух сторон полукруглыми охранными башнями, напоминавшими христианские апсиды, которые охраняли своего пленника подобно жандармам. В главном здании Места Без Имени объединялись оба основных звена Европы: наследие классического мира и христианская вера. Их символы окружали павильон Сулеймана не только как осадное кольцо, они также строго следили за садами и турецкими башенками в южной части. А еще они перекрывали путь на север, дабы неверные никогда не смогли покорить христианский Запад. Лужайки и леса, находившиеся в северной части Места Без Имени, отражения северного мира, не оставляли места для намеков на Восток, напротив, они многозначительно открывали вид на панораму императорского города и его укрепления, которые так и не удалось победить неверным.

– То была месть его врагу, Сулейману, – услышал я слова Симониса, который вместе с малышом встал за моей спиной, – но еще больше она предназначалась тем, кто наполнил его золотом, чтобы он поднял руку на Европу; тем самым людям, которые сделали Максимилиана императором из ненависти к Церкви, а потом избавились от него. То была утонченная месть лишенного власти императора, который сделал единственное, что еще было в его силах: построил вечный памятник в память о своем первом поражении, о ране, которая не затянется никогда.

Илзунг всеми средствами пытался отказать Максимилиану в финансировании Нойгебау. Уже в 1564 году он сделал придворным казначеем одного из своих любимчиков, Давида Хага, который еще и состоял в родстве с Унгнадом. Хаг стал непредсказуемым мракобесом, через его руки должен был пройти каждый пфенниг, предназначенный для императора, а значит, и для Нойгебау. На любую попытку финансирования работ он отвечал, что денег недостаточно, или отговаривался другими трудностями. Когда Максимилиану наконец удалось хитростью продолжить строительство, Хаг принялся подстрекать ремесленников, угрожая, что им никогда не заплатят. Тех же, кто не поддался на уговоры, он стравливал друг с другом из-за куска хлеба. Кроме того, он мог поставить материал худшего качества, чем тот, который хотел император, так что уже во время строительства возникли проблемы, поскольку некоторые части зданий обрушались. После его смерти в 1599 году, через двадцать лет после отречения Максимилиана, выяснилось, что Хаг записывал в счетные книги только расходы императора и никогда – поступления, предназначавшиеся для него.

– Не особо надежное управление деньгами своего повелителя, – иронично заметил я.

– Вероятнее всего, крупные части состояния Максимилиана были отняты у него, – согласился грек. – Тем не менее он всегда находил какие-нибудь средства, позволявшие продолжить строительство, однако работа продвигалась вперед очень медленно, встречая на своем пути тысячи препятствий. И хотя оно осталось незаконченным, Место Без Имени, Нойгебау стало восьмым чудом света, при виде которого у каждого посетителя захватывает дух.

Турки, не понимавшие тонких аллегорий, любили и почитали Место Без Имени. Для них это было не что иное, как точная копия палаточного городка славного султана.