Верховная королева - [10]

Как-то раз, когда Гвенвифар сказала вслух что-то в этом роде, Альенор, жена ее отца, раздраженно переспросила: «В безопасности от чего, дитя? Саксы так далеко на запад не забираются. А если и заберутся, так с холма мы их увидим за три лиги; от широты обзора наша безопасность и зависит, ради всего святого!»

Гвенвифар никогда не сумела бы объяснить, в чем дело. В устах собеседницы эти доводы прозвучали вполне разумно. Ну, как ей втолковать здравомыслящей, практичной Альенор, что девочку пугает непомерное бремя этих бескрайних небес и обширных земель? Ведь бояться и впрямь нечего; бояться просто глупо.

И все равно Гвенвифар задыхалась, ловила ртом воздух, чувствуя, как откуда-то снизу живота распространяется онемение, со временем доходя до горла, а повлажневшие руки словно мертвеют. И все-то на нее раздражались: замковый капеллан твердил ей, что снаружи ничего страшного нет, лишь зеленые земли Господни; отец кричал, что не потерпит в своем доме этих женских бредней – и Гвенвифар научилась не говорить о своих страхах вслух, даже шепотом. Лишь в монастыре она встретила понимание. О, милый монастырь; там ей было уютно, точно мышке в норке; там ей никогда, никогда не приходилось выходить за двери, вот разве что в обнесенный стеной монастырский садик. Гвенвифар очень хотелось бы вернуться в обитель, однако теперь она – взрослая женщина, и у мачехи ее – маленькие дети, так что той необходима помощь.

Мысль о браке тоже ее пугала. Зато тогда у нее будет свой дом, где она, единовластная хозяйка, станет распоряжаться так, как угодно ей; и никто не дерзнет над нею смеяться!

Внизу, на пастбище, среди коней она увидела стройного мужчину в алом; на загорелый лоб его спадали темные кудри. Гвенвифар не отрывала от него взгляда. Проворством и быстротой он не уступал и коням; недаром саксонские недруги прозвали его Эльфийская Стрела. Кто-то однажды нашептал ей, что, дескать, в нем самом есть кровь фэйри. Ланселет Озерный – вот как он себя называет; а в тот кошмарный день, заблудившись у магического Озера, Гвенвифар встретила его в обществе жуткой женщины-фэйри.

А Ланселет между тем уже поймал выбранного им коня; один-два домочадца ее отца предостерегающе завопили, а Гвенвифар затаила дух. Ей самой отчаянно хотелось закричать от ужаса; на этом жеребце не ездил даже король – отваживались на это лишь один-два его лучших объездчика. Рассмеявшись, Ланселет пренебрежительно отмахнулся; он дождался помощника, передал ему поводья, а сам закрепил седло. До Гвенвифар долетел его веселый голос:

– А что пользы объезжать дамскую лошадку, с которой любой управится с помощью сплетенной из соломы уздечки? Я хочу, чтоб вы видели: с помощью кожаных ремней, вот таким манером закрепленных, я управлюсь с самым необузданным из ваших жеребцов и превращу его в боевого коня! Вот так, смотрите… – Он подтянул пряжку где-то под конским брюхом и, упершись одной рукой, взлетел в седло. Конь встал на дыбы; Гвенвифар наблюдала за происходящим, открыв рот; Ланселет, наклонившись к самой шее коня, заставил его опуститься на ноги и, уверенно обуздав скакуна, пустил его неспешным шагом. Горячий конь затанцевал на месте, заметался туда-сюда, и Ланселет знаком велел королевскому пехотинцу подать ему длинное копье.

– А теперь глядите… – прокричал он. – Предположим, что вон тот тюк соломы – это сакс; он кидается на меня с этим ихним тяжелым тупым мечом… – Ланселет отпустил поводья, и конь во весь опор помчался через пастбище; прочие лошади бросились врассыпную, а всадник обрушился на тюк, поддел его на копье, затем выхватил из ножен меч, стремительно развернул коня на галопе и принялся размахивать клинком, описывая круги. Даже король счел за лучшее отступить назад: конь во весь опор скакал на людей, но Ланселет резко остановил его перед Леодегрансом, соскользнул на землю и поклонился.

– Лорд мой! Я прошу дозволения обучать людей и коней, чтобы ты смог повести их в битву, когда вновь нагрянут саксы, и разбить их наголову, как король – в Калидонском лесу прошлым летом. Мы одержали несколько побед, но в один прекрасный день состоится великая битва, в которой решится на веки вечные, суждено ли править этими землями саксам или римлянам. Мы дрессируем всех коней, что есть, но твои скакуны лучше тех, что мы покупаем или разводим сами.

– Я не присягал на верность Артуру, – промолвил отец Гвенвифар. – Вот Утеру – другое дело; то был закаленный в боях воин и человек Амброзия. Что до Артура, он же, в сущности, еще мальчишка…

– И ты считаешь так до сих пор, при том что Артур выиграл столько битв? – горячился Ланселет. – Вот уже больше года как его возвели на трон; он – твой сюзерен. Присягал ты ему на верность или нет, но любое его сражение против саксов содействует обороне и твоих земель тоже. Лошади и люди – просьба невеликая.

Леодегранс кивнул:

– Здесь – не лучшее место для того, чтобы обсуждать стратегию королевства, сэр Ланселет. Я видел, как ты управляешься с конем. Он твой, о гость.

Ланселет поклонился и учтиво поблагодарил Леодегранса за подарок, однако Гвенвифар заметила, как вспыхнули и засияли его глаза: ну, ни дать ни взять, восторженный мальчишка! Интересно, сколько ему лет…