Верхом за Россию. Беседы в седле - [12]
Здесь тоже хватит места для обоих. Мы не должны никого убивать, как американцы убивали краснокожих. Мы можем предложить народам востока не меньше, чем они нам. Однако, толчок не мог прийти от них. Мы должны были сделать этот шаг. Это наш последний шанс, самый последний! Еще есть пустые места и тут и там в мире, как здесь перед нами. Их будет все меньше. Через двести лет, вероятно, уже через сто, их вообще не будет. Тогда мир будет не только распределен — это еще можно изменить — тогда он также действительно будет занят.
Еще у нас есть право бедного землей, который требуют себе место от богатых ею и питания для своих детей. Через двести лет все народы будут примерно одинаково бедны или богаты в этом отношении. Тогда Земля будет заполнена, Соединенные Штаты и Россия населены так же плотно, как сегодня Европа, Сибирь и Канада так же плотно, как сегодня Соединенные Штаты. Тогда мы потеряем не только право требовать, но и не будем больше обладать никакой силой для этого. Тогда, вероятно, все еще будут существовать девяносто миллионов немцев, как теперь — не больше, так как больше наша страна не вынесет — но эти девяносто миллионов будут весить тогда лишь столько, сколько сегодня весят десять или двадцать миллионов, так как рядом с ними тогда уже не будут стоять, как сейчас, от двухсот до двухсот пятидесяти миллионов англосаксов или славян, а как минимум, в три, четыре или даже в пять раз больше. Тогда мы будем представлять даже среди одних белых только лишь маленькое меньшинство, народ на галерке, а не на сцене, как сегодня, например, датчане — пользующиеся большей симпатией, вероятно, чем теперь, но также и менее интересные и без будущего.
Как вы думаете, что еще будет весить наш меч через сто лет, если мы теперь проиграем эту войну? Что будет еще стоить наш язык, наша культура? У них будет великое прошлое, но больше ничего. Также и то, что у нас были Бетховен, Моцарт, это тогда уже мало поможет нам. Сегодня Моцарт и Бетховен принадлежат миру. Кто еще задумывается об их происхождении! Благодарим ли мы сегодняшних греков за Парфенон, беседы Платона или за «Илиаду» Гомера? Мы посещаем их страну, да, но разве мы делаем это из-за них? Мы очарованы их приветливостью, но разве мы чувствуем в себе, например, необходимость учить их сегодняшний язык? Для этого они, все же, не достаточно важны для нас! И если мы разговариваем с ними, тогда, возможно, на английском языке! Нет, для мечты «культуры в уголке» сегодня уже слишком поздно.
— Не только для нас, — заметил скачущий справа от центра. — Для всего земного шара. Каких только чудесных культур не было вокруг экватора, прежде чем белый человек разбил их! Подумайте о Перу, о Новой Зеландии, о Гавайях и Самоа, о древней Японию, о Бали, о свободных прериях индейцев, что осталось от этого? «The white man’s burden», бремя белого человека, было на самом деле бременем палача. Наш дух времени, этот проклятый дух времени, «счастья самого большого числа», не терпит маленьких, замкнутых в себе общностей с собственным стилем и с собственной цивилизацией. Где бы они ни сталкивались с белым человеком, они вянут как цветы на морозе.
— Что осталось от многообразия Азии, — снова начал тот, кто скакал на вороном коне, — собственно? Но только то, что там было в массах, благодаря своей массе осталось невосприимчивым, невосприимчивым к нам, к вредной силе нашей расы. Миллионы Индии, Китая и ислама выдержали и спасли, по крайней мере, частично, свое духовное наследие, так как их было слишком много, и они слишком плотно заселили слишком большие просторы, чтобы капитулировать теперь со своей стороны. То, что дало им постоянную прочность, было только их численность и размер их родины. В противном случае судьба полинезийцев или индейцев не миновала бы и их.
Знаете ли вы, что значит это для нас и нашего будущего? Видели ли вы однажды, какой крохотной выглядит эта Германия рядом с русско-сибирским или американско-канадским континентальным блоком? Устойчивости индийцев и китайцев у нас нет! У нас отсутствует необходимая для этого основа. Поэтому я говорю вам: если через сто лет на всей территории от Карпат до Амура не будут всюду стоять немецкие деревни между русскими и украинскими, не будет больше и живой немецкой культуры — во всяком случае, культуры, которая могла бы дать миру еще что-то новое. Мы боремся не за Германию переполненных жилых кварталов, не за Германию универмагов и задних дворов — не за это! За окружающий мир, в котором засыхают души наших внуков, гниет их жизнерадостность и погибает их раса, не за это мы воюем.
Бегство в вертикали из стали и бетона было бегством в тупик. Время больших городов прошло. Пройдет еще совсем немного времени, и сегодняшние наша гордость и наша сила станут нашими кладбищами. Если мы дальше останемся запертыми между асфальтом и бетоном, тогда другие, прибывшие из страны осин — как Нострадамус называет их — будут определять лицо Европы, и никто, кроме них. И они определят это в духовном плане и в культурном, в экономическом и в политическом. Вероятно, тогда еще довольно долго будет существовать немецкий и французский фольклор, как сегодня на западе есть бретонский или баскский, а на востоке туркменский или киргизский. В лучшем случае мы тогда некоторое время играли бы роль «graeculi», «маленьких греков», как их называли в Древнем Риме. Они тогда тоже жили в позднюю эпоху — как мы.
Автор принадлежит к поколению, на себе прочувствовавшему войну, а после войны, среди прочего, он служил военным атташе Австрии в Лондоне. Кроме этого он прославился как ученый-геополитик. В данной книге автор описывает представления и ощущения молодых немецких офицеров на Восточном фронте. В этой неравной борьбе ими руководили отнюдь не идеологические пристрастия и не ненависть. У них были совсем иные представления о том, как должна была выглядеть Европа после войны. Эти немцы прекрасно осознавали необходимость добиться независимости угнетенных большевизмом народов Советского Союза, причем только бок о бок с ними.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.