Верхом за Россию. Беседы в седле - [11]
Этот мир — так называемый «большой» мир — раньше говорил по-французски. Теперь он едва ли делает это. Не потому что Англия вытеснила Францию с морей, а потому что Франция развенчала здесь сама себя. Это был еще тот «мир», когда Франция была Версалем, а Версаль — двором всех дворов. Франция маркизов и герцогов, Франция вельмож и «изысканного общества», и когда-то еще Франция трубадуров, эта Франция еще могла служить миру образцом, Франция нотариусов и адвокатов — уже нет. Когда Франция сменила своих королей на президентов, она отреклась. Этот шаг был отходом к бытию рантье. Новому образцу, «джентльмену» с тех пор нельзя уже было противопоставить ничего равноценного. Джентльмен сменил рыцаря, «шевалье», чековая книжка сменила шпагу, практичная «опора на реальные факты» вытеснила учтивость, «куртуазность».
Куда поэтому путешествовали наши молодые дамы, прежде чем все это началось? Где они получали свой последний лоск и флер «мира»? В государстве якобинцев, в «республике единой и неделимой»? Едва ли! Зато, пожалуй, в стране последних королей. Это открывало им и то и другое: так называемый «большой мир» и мир вокруг всего земного шара. Никакие трудности произношения, никакие трудности правописания не устрашили их ни на час. Они приняли бы английский язык даже с русской грамматикой и с китайскими буквами!
— Итак, — произнес офицер на вороном коне, — спокойно строй барьеры вокруг тебя. Это создает дистанцию, а дистанция создает уважение. Никогда нельзя приобрести мировое значение путем выбрасывания своего собственного. Не общеупотребительный алфавит придает языку вес, а квадратные мили, которым он управляет. Давайте лучше создадим их себе. Создадим себе то, что создали для себя англосаксы и испанцы — оба, к сожалению, отвратительным способом — на индейской земле: пространство.
У всадника на вороном коне едва хватило времени для этого заключительного замечания. Те, кто говорил раньше, всадник в центре и паренек на серо-пегой лошади поскакали вперед к штабу дивизиона. Не успели они отъехать, как оставшиеся обменялись еще несколькими признательными словами в адрес их самого молодого товарища. Сначала с усмешкой, но потом все с большей и большей заинтересованностью следили они за его словами. Они же все его почти еще не знали, и он сам не много о себе рассказывал. Очевидно, он еще до войны, совсем юным, некоторое время успел пожить в Англии. К своей учебе — а изучал он теологию и музыку — он едва успел приступить, когда его призвали в армию.
16. 7. 1942
Марш из Харьковской до Екатериновки
Всадник на вороном коне начал с того, на чем он закончил накануне. — Посмотрите на эту страну, — сказал он. — У того, у кого есть пространство, есть и будущее, только у него. Время, когда власть еще могла существовать, сжавшись в самом узком пространстве, прошло. То, чего хватало еще сто лет назад, чтобы быть великой державой — страна величиной с Францию или Испанию, к этому еще тридцать или сорок миллионов жителей и пара сотен тысяч солдат — этого уже давно не достаточно. От Теодориха Великого до сегодняшнего дня в Европе всегда было место для нескольких великих держав. Большей частью их было четыре или пять. Завтра в ней не хватит места даже для одной. Уже сейчас претензии на статус великой державы начинаются с размера, который раз в двадцать превышает прежде привычный. Не какие-то полмиллиона квадратных километров — такова была площадь Веймарской республики — покрывают Канада, Соединенные Штаты, Бразилия, Сибирь или сегодняшний Китай, а все девять или десять миллионов. Страна масштабов Италии, Франции или нашей страны, это, при таких масштабах, провинция! Сегодня уже в пространственном отношении, завтра в политическом, а послезавтра в духовном плане! Одно следует за другим всегда, на некотором отдалении, пожалуй, однако непреодолимо. Жизнь — это всегда целое: там, где волны жизни поднимаются выше всего, там дух также бьет своими самыми могущественными волнами. Хотя это зависит не только от квадратных миль, а от людей, которые живут на них. Но они как раз нуждаются в пространстве, чтобы жить, планировать, развиваться. К щедрой жизни как раз и относится пространство, место для свободы действий…
Как вы думаете, почему американцы прижимают британцев все больше к стене, в том числе и в области литературы? Потому что они умнее? — Нет! А потому что жизнь пульсирует сегодня сильнее в Нью-Йорке или Чикаго, чем в Лондоне или Манчестере и мысли, идеи, фантазии всегда возникают там, где жизнь. Поэтому! И — потому что ширь американского ландшафта отсутствует у британцев, и разнообразие иммигрировавших в Америку рас рассыпает вопросы, которых не знает «Старая Англия». Одним словом: потому что у Англии есть только прошлое, а у Америки есть будущее. И будущее у нее есть, потому что у нее есть пространство, чтобы расти, пространство, чтобы расширяться. И это есть у нее в своей собственной стране. Америке вовсе не приходится сначала бороться за него. Она уже боролась, своеобразным образом. Милю за милей оттесняла она индейцев, жестоко и непреклонно, до тех пор, пока у них не осталось больше ничего, совсем ничего от той широкой земли, которая когда-то принадлежала им, когда у них не осталось ничего, кроме выбора между голодной смертью и деградацией в бесполезных резервациях. Индейцы были расой, которая нуждалась в далеких горизонтах и поэтому оставляла природу такой, какой она была. Могло бы обойтись и по-другому, без геноцида и без расовых преследований. Места в Америке было достаточно для обоих — и для краснокожих и для белых, для аборигенов и пришельцев. Но последние были суровы, ведомые ничем иным, как неутолимым желанием получить все больше и больше, намного больше того, что им было нужно на самом деле.
Автор принадлежит к поколению, на себе прочувствовавшему войну, а после войны, среди прочего, он служил военным атташе Австрии в Лондоне. Кроме этого он прославился как ученый-геополитик. В данной книге автор описывает представления и ощущения молодых немецких офицеров на Восточном фронте. В этой неравной борьбе ими руководили отнюдь не идеологические пристрастия и не ненависть. У них были совсем иные представления о том, как должна была выглядеть Европа после войны. Эти немцы прекрасно осознавали необходимость добиться независимости угнетенных большевизмом народов Советского Союза, причем только бок о бок с ними.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взбудоражена слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.