Верхом на Сером - [13]

Вдохнув знакомый теплый запах конюшни, Сашка даже закрыла глаза – она вновь почувствовала себя дома, словно и не было этих безрадостных осенних месяцев. Она замерла в дверном проеме и отыскала глазами Серого – его денник был последним в длинном ряду. Сердце ее болезненно сжалось – конь стоял, понурившись, и медленно раскачивался, словно маятник.

– Забавно он танцует, да? – дружески толкнув ее в бок, спросил коренастый паренек и протянул руку. – Серега.

Но конь «танцевал» вовсе не от радости. «Медвежья качка» – вот как это называется, вспомнила Сашка слова старого Айрата. Она поражает лошадей, которые мучаются от скуки или одиночества. Беспрерывная однообразная качка изнуряет лошадь, лишает ее сил и радости жизни, впустую изнашивает ноги.

Вдруг Серый словно бы очнулся от сна, раздул ноздри, резко вскинул голову и приветственно заржал. Сашка подбежала и обняла его за шею, а он, дружески ткнувшись мордой в плечо, захрустел морковкой, которую она достала из школьного рюкзака.

– Можно я его вычищу и прогуляю? – спросила она Серегу.

– А ты умеешь? – засомневался он.

– Конечно, я в конюшне три года, – с жаром заверила Сашка. Она зашла в стойло и умело взялась за дело.

Серый стоял смирно – чувствовалось, что массаж жесткой щеткой доставляет ему огромное удовольствие. Закончив, Сашка вывела коня во двор. И вновь ее поразило, как удивительно он преображался в рыси – куда только исчезала старческая сутулость и понурый вид! Резвый, сильный и при этом послушный не только легкому натяжению корды, но и, казалось, способный предугадывать ее мысли.

На следующий день Сашка после уроков вновь пришла на конюшню – и Серый уже ждал ее, нетерпеливо переминаясь. Серега хмыкнул и молча протянул ей ведро и скребок. Между ними закрепился негласный уговор: за право навещать Серого Сашка выполняла грязную работу и разные мелкие поручения, стараясь не особо мозолить глаза и не лезть с лишними расспросами.

Хозяина этой богадельни, как вскоре выяснилось, звали Дмитрий Сергеевич. Лощеный и самоуверенный, он приезжал раз в неделю на белом «Мерсе», чтобы забрать выручку и окинуть все приметливым хозяйским взглядом. Работники конюшни хозяина недолюбливали – в денежных делах был он прижимист и нечист на руку – и поговаривали, что он из цыганского племени, и Дмитрий Сергеевич – не настоящее имя, а потому между собой звали его Бароном.

Сашка стала бывать на конюшне ежедневно. Подходя как-то раз, она увидела, что во дворе припаркован забрызганный грязью фургон для транспортировки лошадей. Все местные обитатели собрались вокруг и тихо переговаривались. Из фургона донеслось громкое ржание.

Гордость Андалузии – именно так звали вороного красавца чистых кровей – отличался благородной статью и бешеным нравом. Первый хозяин, сын высокопоставленного чиновника из Казахстана, за немыслимые деньги купил породного жеребца на одном из европейских аукционов, но в седло конь так и не встал – ежедневно, точно развлекаясь, он изобретал все новые трюки, выматывая опытных берейторов. То понесет, закусив удила, то шваркнет со всей мочи о бортик, а то вскинется свечкой на ровном месте. Помаявшись с год, красавца сбыли с рук, и с тех пор он, как переходящий вымпел, кочевал по городам и весям – простаки, которые не знали его биографии, с первого взгляда влюблялись в гордый изгиб шеи, а через полгода на форумах конезаводчиков вновь появлялось объявление: «Продам чистокровного жеребца. Торг уместен».

Ребята с конюшни, судя по всему, уже были наслышаны о буйном нраве вороного, а потому открывать двери фургона никто не спешил.

– Ну что, так и будете стоять тут до вечера? – спросил Барон, взбешенный возникшей заминкой. – Ты давай иди! – И он ткнул пальцем, похожим на свиную сардельку, в коренастого Серегу.

Тот втянул голову в плечи, но спорить не стал. На ватных ногах он побрел к фургону и осторожно повернул ручку. Жеребец встретил поток дневного света и свежего воздуха молодецким всхрапом, который не сулил Сереге ничего хорошего. Он опасливо протянул руку и взял жеребца под уздцы. Гордость Андалузии, видимо, пребывал в игривом настроении, и сейчас, после долгого и тряского перегона, решил явить себя миру во всей красе. Вороной грациозно прошагал по трапу, прекрасно осознавая, какое впечатление производит его шальной вид, а едва ступив на твердую землю, тут же взвился свечкой, уронив Серегу на землю, и пустился по двору, дико взбрыкивая сильными задними ногами.

– Во бешеный! – прошептал побелевшими губами Серега, поднимаясь из осенней жижи. Задрав хвост, жеребец навернул пару кругов лихим галопом, а затем остановился в дальнем углу двора. По лицам конюшенных ясно читалось, что ни угрозами, ни денежными посулами их не заставить подойти хотя бы на пять шагов к бешеной твари.

Барон, уже закипавший от ярости и мысленно проклинавший себя за то, что ввязался в эту авантюру с проклятым жеребцом, вдруг заметил, что из-за спин собравшихся вышла незнакомая девочка-подросток и медленно, словно завороженная, пошла к коню.

– Стой, Сашка, куда?! – заорал один из конюшенных, но Барон крепко схватил его за плечо, и тот замолчал. Жеребец нервно прядал ушами, но не двигался с места. Все застыли в напряженном ожидании, в воздухе повисла звенящая тишина.