Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла - [55]

– Это доказывает, что Хут – не астронавт.

Я ответил:

– Нет, это доказывает, что Хут – не отец.

Рей захохотала.

Работать с ней мне было чрезвычайно приятно. Как и Джуди, она была умницей и красавицей, проявляющей безграничное терпение по отношению к нам, мужикам с Планеты ЗР. Часто она парировала сексистские выпады с едким юмором. Однажды я видел, как она высмеивала Хута, царя нашей планеты. Кто-то из мужчин, назначенный в комиссию по отбору астронавтов, сунулся к нам в офис и попросил совета касательно критериев отбора новой группы кандидатов в астронавты. Хут оценивающе осмотрел Рей с головы до ног и произнес:

– М-да… как бы отобрать несколько женщин с большой грудью и маленькой попкой… а не наоборот!

На что Рей ответила c озорной улыбкой:

– Роберт, как-нибудь ночью, когда ты будешь спать, я ампутирую твой пенис (она была хирургом) и пересажу его тебе на лоб, и, когда ты придешь на работу, все будут думать, что это просто прыщик.

В общем, Хут женился, наверно, на единственной женщине на планете Земля, которая была ему под стать. Когда они были вместе, то хохотали каждую минуту. Я любил их обоих.

К 1982 году, как и остальные парни с задержкой в развитии, я установил границы допустимого в отношении шести наших женщин. Что касается Рей и Джуди, они были максимально широки, а при общении с Салли – очень строги. Хотя я постоянно напоминал себе держать рот на замке в присутствии последней, у меня случались срывы. Так, однажды я брякнул:

– [Советские] женщины-космонавты поистине ужасны.

Салли немедленно рявкнула в ответ:

– Не думал ли ты когда-нибудь, что они могут отлично выполнять свою работу?

Под воздействием алкоголя мои благие намерения всегда слабели. Как-то вечером мы с Донной выходили из ресторана после ужина с немалым количеством пива, ее остановила подруга, и они погрузились в беседу. Болтаясь без дела, я заметил за другим столиком Салли и Стива Хаули с привлекательной женщиной, которую не знал. В это время Стив ухаживал за Салли, так что не было ничего странного в том, чтобы увидеть их вместе. Пока моя жена была занята разговором, я подошел к ним и сказал:

– Эй, Стиви, учишься у девочек кулинарным рецептам?

Салли взглянула на меня так, как если бы я был плесенью на штукатурке в ванной. Хаули сжался от страха, будто получил пулю в живот, и бросил на Салли взгляд, который говорил: «Я не знаю этого парня». Повисло неловкое молчание, а незнакомка тем временем изучала меня с таким видом, словно я куча дерьма, последнее ничтожество. В конце концов я распрощался и удрал к жене, непроизвольно проверяя на ходу, в порядке ли у меня молния на брюках. Реакция этой троицы заставила меня усомниться в том, что я застегнул ее после визита к писсуару. Но нет, все было на месте…

Когда я вернулся к жене, подруга Донны взволнованно спросила:

– Вы с ней знакомы?!

Конечно, я решил, что она имеет в виду Салли.

– Разумеется, это Салли Райд.

– Да нет, не она. Вторая женщина.

– Нет. Меня не представили. – Я все еще был озадачен их враждебностью ко мне. Что такого я сказал?

– Это Джейн Поли.

Я пожал плечами, так как имя мне ничего не говорило:

– Кто такая Джейн Поли?

Подругу Донны едва не хватил удар.

– Кто такая Джейн Поли!? Вы не знаете? Она ведущая шоу Today на NBC!

Я этого действительно не знал – я мало смотрел телевизор и определенно не интересовался этими трескучими утренними шоу. Раз она не из журнала Aviation Week & Space Technology, то зачем мне ее знать?

Только теперь до меня начало доходить, отчего за столиком Салли на меня смотрели, как на стенку. Несомненно, мисс Поли разговаривала с ней о ее недавнем назначении в экипаж. Теперь я сообразил, до какой степени мог задеть мой комментарий о кулинарных рецептах этих двух прогрессивных дам. Я напустил на себя вид Хью Хефнера, этакого маяка просвещения. Неудивительно, что меня никогда не приглашали на шоу Today.

5 октября 1982 года еще три астронавта из группы TFNG получили назначение на полет STS-10 (впоследствии получивший обозначение 41-B[91]){15}. Меня среди них не было.

Я в очередной раз сделал счастливое лицо и поздравил победителей. Еще через несколько недель[92] Норм Тагард стал 11-м TFNG с полетным назначением – его задним числом добавили в экипаж STS-7. NASA все больше беспокоили случаи космической болезни, и агентство хотело, чтобы Тагард, врач по специальности, экспериментально исследовал явление, которое официально называлось синдромом космической адаптации (Space Adaptation Syndrome, SAS). Этот синдром очень сильно повлиял на ход недавно закончившегося[93] полета STS-5. Один из астронавтов, для которого был запланирован выход в открытый космос, так страдал от рвоты, что экипаж попросил ЦУП разрешения отложить выход и дать ему время на восстановление. Если астронавта стошнит в скафандре, он может погибнуть. Рвотные массы могут испачкать изнутри стекло шлема скафандра и ослепить астронавта, лишив его возможности реагировать на возможные неисправности. Кроме того, поскольку их нельзя сразу же удалить, астронавт может нечаянно вдохнуть жидкость и подавиться; или могут забиться трубки системы рециркуляции кислорода, обрекая человека на смерть от удушья. Первый выход в космос из шаттла в полете STS-5 рассматривался как тренировочный и в конце концов был отменен по иной причине (из-за неисправности скафандров), однако в последующих полетах выходы должны были стать ключом к успеху в выполнении задания. Норм Тагард стал первым из множества врачей, которых отправляли в космос для изучения причины космической болезни. И в каждом случае исследования осложнялись паранойяльными страхами астронавтов. Выход в космос считался главным призом для эмэсов. Он удовлетворял неистребимую потребность владеть ситуацией. Пилоты имели возможность удовлетворить ее при посадке шаттла. Именно их глаза и руки приводили 90-тонную машину точно на посадочную полосу. То же самое касалось полетов, в которых планировалась встреча на орбите. Личное умение пилота позволяло свести вместе два объекта, движущихся со скоростью 7700 метров в секунду на высоте 320 километров над Землей. Это была героическая роль! С другой стороны, большая часть работы была обыденной – щелкнуть тумблером и тем самым отделить спутник; взять кровь на анализ; заменить пленку для записи данных эксперимента какого-нибудь ученого. Выходы и чуть в меньшей степени управление манипулятором были счастливыми исключениями в работе эмэса. Как пилот наслаждается моментом «поцелуя» самолета с посадочной полосой, так и эмэсы могли радоваться чувству контроля над ситуацией, собирая космические конструкции, ремонтируя спутники или выполняя другие ручные операции во время выходов.