Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла - [48]

– Разумеется, мы будем рады подписать что-нибудь вам, – ответил я, рассчитывая, что она подаст один из снимков шаттла, которые мы предварительно раздали.

Вместо этого она задрала юбку, направила в сторону моей физиономии одну из ягодиц и попросила, чтобы я подписал ее трусики. Покопавшись в памяти, я не смог вспомнить, чтобы мы когда-либо тренировались в нанесении автографа на задницу. Я взглянул на Хаули и произнес:

– Если отказаться, может выйти международный инцидент.

Представитель Госдепартамента на островах предупреждал нас, чтобы мы не злили местных: США как раз вели непростые переговоры с правившим в тот момент пожизненным диктатором. Стив согласился:

– Наш долг по отношению к NASA – выполнить ее просьбу.

Вопрос был решен. Я поднес ручку к шелковой ткани и обнаружил, что рабочая поверхность ну очень мала. Ее крохотные ягодицы оставляли мне очень мало места. Однако астронавтам нравятся проблемы, которые нужно решить. Шрифтом столь микроскопическим, что им можно было бы скопировать Декларацию независимости на рисовом зерне, я не скупясь начертал: «Ричард Майкл Маллейн, майор ВВС США, астронавт Национального управления по аэронавтике и космосу». Я подумал, не добавить ли «в год одна тысяча девятьсот восьмидесятый от Рождества Христова» и дату, но Хаули начал демонстрировать нетерпение. Если чья-то рука и должна была лежать на этой попе – то его рука. Из нас двоих именно он был холостяком, и эту весть «кокосовый телеграф» разнес по всему острову со скоростью пассата. Наверно, эта юная дама положила на него глаз еще в тот момент, когда мы сходили по трапу самолета. Я надел наконец колпачок на свою ручку, она немедленно повернулась другой половиной попы к Стиву, и он начал свой труд. Вот какие вещи приходится делать ради своей страны! Думаю, нужно учредить особую медаль и вручать ее мужчинам, вернувшимся с Сейшел. При этом холостяки, такие как Хаули, должны получать орден «Покинувшему рай» с дубовыми листьями, лавровым венком, висюльками, кисточками и падающими звездами.

Вдобавок ко всему прочему, мы с Хаули обнаружили проводивших здесь отпуск Джона и Бо Дерек[78]. Она выделялась даже среди крепкотелых, блестящих маслом для загара аппетитных датчанок, украшавших берег. Сказать, что Бо выглядела на 10 баллов, – все равно что ничего не сказать… К сожалению, она не была топлесс и не бежала по берегу в замедленном темпе, но я, как и герой Дадли Мура, обладал активным воображением.

Хаули и я немного подебатировали, стоит ли подходить к кинозвезде, но дебаты продолжались не дольше, чем требуется для распада кварка. Мы выросли у нее на пути, лепеча и запинаясь, как персонажи комедии «Тупой, еще тупее». Кажется, я выпалил: «Я хочу ребенка от вас!»

Мы представились, всячески подчеркивая астронавтский титул. Джона Дерека это по крайней мере впечатлило, и он задал нам пару вопросов о приближающемся старте STS-1, включая несколько технических деталей – таких как посадочная скорость и угол планирования. Бо не спросила ни о чем и вообще говорила очень мало. Возможно, из-за того, что Хаули смотрел на нее не без вожделения. Конечно, со мной такого быть не могло. Мы узнали, что парочка отдыхает тут перед началом съемок того самого фильма «Тарзан, человек-обезьяна». Я сказал Бо: «Я – Тарзан. Ты – Джейн». Джон оценил взглядом мое телосложение при весе в 65 килограммов и сказал: «Не думаю».

«Ну, может, тогда Чита?» По крайней мере, уши у меня были вполне обезьяньи. Но и здесь меня отвергли.

Мы с Хаули сделали несколько фотографий вместе с Бо и распрощались. (А может, это Джон сказал, что вызовет островную полицию, если мы не отвяжемся. Не помню, ей-богу.) Я не мог дождаться, пока мы вернемся и я позвоню всем мужикам, с кем свела меня жизнь, начиная со средней школы, и заору в трубку: «Кусайте локти! Знаете, с кем я познакомился?!»

Когда уже в Хьюстоне Джуди Резник услышала эту историю, она стала называть меня Тарзаном. До конца своей короткой жизни она больше ни разу не назвала меня Майком. Только Тарзаном.

На втором году нашей астронавтской карьеры стал тускнеть образ наших боссов, Джорджа Эбби и Джона Янга. Джордж возглавлял комиссию из 12 человек по отбору астронавтов, но, если верить ветеранам отдела, слово «комиссия» было тут лишним. Комиссия эта была нужна Джорджу для работы не больше, чем она пригодилась бы Иосифу Сталину. В процессе отбора группы TFNG значение имел только один голос – его собственный. Джордж, мужчина с коротко стриженными, посеребренными сединой волосами, постоянной легкой щетиной и сонными глазами бассет-хаунда, своим телосложением напоминал грушу. Слово загадочный придумано для описания таких людей, как Джордж. Его заплывшее жиром лицо никогда ничего не выражало, а редкие смешки были скорее похожи на гримасы. Я никогда не видел, чтобы его зубы обнажались при улыбке. Никогда не слышал, чтобы он повысил голос в гневе. И никогда не видел его хоть сколько-нибудь оживленным. Когда он говорил, а это случалось нечасто, он еле слышно мямлил. Понять, что у него на душе, было так же сложно, как при взгляде на мраморный бюст.