Верхние Саванны - [64]

Толпа встречающих состояла по большей части из чернокожих и мулатов более светлых или более темных оттенков кожи, в зависимости от того, в каком поколении произошло смешение рас. Белыми оказались в основном солдаты в белых с синими отворотами мундирах да несколько крестьян в грубой полотняной одежде и соломенных шляпах. Негры-рабы были в отрепьях, а свободные чернокожие — в хлопковой одежде ярких расцветок и пестрых сине-бело-красных ко.сынках. Рядом стояли голые детишки с круглыми животиками и кудрявыми, как шерсть черного барашка, головами.

Чуть выше, на веранде красивого дома, офицеры и чиновники, с кружевными жабо, в шелковых панталонах и сюртуках, пили ледяной пунш, любовались зрелищем и приветствовали дам в муслиновых нарядах и широкополых шляпах, проезжавших мимо в экипажах или прогуливающихся в сопровождении одной-двух служанок в полосатых юбках и прихотливых головных уборах.

Пока Жиль, которому было не до любопытства зевак, следил за тем, чтобы матросы как можно бережнее перенесли Моисея на сушу, к нему приблизился офицер в великолепном алом с золотом мундире — сопровождавшие офицера солдаты бесцеремонно раздвигали перед ним толпу — и почтительно поздоровался с вновь прибывшим.

— Граф де Ла Люзерн, губернатор островов На Семи Ветрах, поручил мне, сударь, поприветствовать вас. Я барон де Рандьер, его адъютант…

— Счастлив познакомиться! Шевалье де Турнемин де Лаюнондэ, — представился Жиль.

— Как вижу, вы офицер королевской гвардии?

Ваш приезд для нас большая честь, господин губернатор поручил мне передать свое приглашение. У вас, вероятно, послания из Версаля, и господин губернатор…

— Не продолжайте, барон! Не стану вводить вас в заблуждение. При мне нет писем из Версаля к кому бы то ни было. Владелец одной из плантаций на острове, Жак де Ферроне, продал мне свое поместье «Верхние Саванны», вот поэтому-то я здесь, в сопровождении жены, госпожи де Турнемин, и нескольких слуг. А парадная форма и большой флаг на корабле только для того, чтобы воздать должное земле, где нам предстоит поселиться. Только и всего! Будьте любезны, поблагодарите от моего лица господина губернатора и передайте, что я почту за честь прибыть к нему с визитом, если он не отказывается от своего приглашения, как только покончу с одним неотложным делом.

— А… почему бы вам не отправиться к нему немедленно? Господин губернатор ждет вас.

— Передайте ему мои извинения, но у меня на борту раненый, в очень тяжелом состоянии, ему необходима срочная помощь врача.

Удивление на лице адъютанта сменилось откровенным возмущением.

— Вы хотите сказать, что заставите губернатора ждать из-за какого-то… негра?

— Разве я неясно выразился? Мне кажется, я сказал совершенно определенно: этот человек умрет, если ему немедленно не окажут медицинскую помощь, а перед лицом смерти, если позволите, цвет кожи значения не имеет. Так что вы меня очень обяжете, если объясните, как добраться до больницы Шарите…

Барон презрительно передернул плечами.

— Больницы сейчас переполнены, шевалье, боюсь, вам будет непросто отыскать в них место, тем более для чернокожего…

— В таком случае дайте мне адрес знающего лекаря. Скорее всего больному необходима ампутация — не стану же я, в самом деле, делать ее сам, да еще прямо здесь! До плантации нам его не довезти. К тому же я не уверен, что там есть врачи.

Увлеченный спором с адъютантом губернатора, Жиль не заметил, как к носилкам, которые матросы бережно сняли с лодки и, ожидая дальнейших указаний, поставили на землю, приблизился человек весьма характерной наружности.

Прежде всего в глаза бросалась его дырявая шляпа с потрепанными краями и торчащими к небу соломинками и удивительная грива из волос и бороды, то ли русая, то ли седая. Довольно грязная полосатая рубаха, как у матросов, коротковатые, прорванные в нескольких местах штаны из тика — под ними были видны жилистые ноги — и, наконец, босые запыленные ступни. И вдобавок крепкий запашок рома.

Человек небрежно приподнял брезент, которым был накрыт Моисей, рыкнув как следует на пытавшегося помешать ему матроса. Наклонился над больным, сражавшимся сразу со всеми демонами лихорадки, и проворно ощупал длинными, худыми, на редкость ловкими пальцами раздутую конечность. Потом выпрямился.

— Если вы ампутируете ему ногу, сударь, вы сделаете его навсегда несчастным калекой…

Человек говорил с заметным ирландским акцентом, голос у него был хриплый, но не вульгарный.

Оставив Рандьера, объяснявшего ему как раз, как немыслимо трудно будет найти врача, который бы согласился лечить такого раненого. Жиль повернулся и с удивлением и беспокойством посмотрел на оборванца — по одному только запаху его можно было, не боясь ошибиться, отнести в разряд горьких пьяниц.

— А если не делать ампутации, он умрет. Так считает старший лекарь — он побывал с инспекцией у меня на корабле. И капитан моего судна того же мнения…

— Зато я другого, — спокойно ответил незнакомец.

Из-под шляпы и кустистых бровей на Турнемина глянули зеленые, как молодая поросль, глаза. Несмотря на то, что внешность собеседника не внушала Жилю доверия, взгляд его показался Турнемину освежающим после чопорной торжественности адъютанта.