Верден. Мясорубка дьявола. - [49]
– Куда там, — с деланной грустью отвечает капрал. – Этот проклятый пес повалился наземь, закатил свои проклятые глазищи, облился кровью изо всех щелей, взял и помер, ничего никому не сказав!
Гийом весело смеется. А я ловлю себя на мысли, что после удара лапой папаши Лефуле, такой исход совсем неудивителен. Однако хватит болтать попусту. Нужно осмотреть то, что осталось от наших позиций. Медленно обхожу траншеи, осторожно переступая через убитых. Гийом сопровождает меня, поддерживая под руку. Целых блиндажей почти нет. От рядов колючей проволоки перед окопами, осталось одно название. Но нужно быть готовым ко всему. Ладно, в конце концов мы пока живы и конец света еще не наступил.
Значит, делать будем так. Мертвых бошей надо перекидать в разрушенные ходы сообщений, хоть какой–то толк от этих гадов будет. Наши погибшие – пусть лежат, где лежат. Помочь им уже ничем не поможешь. А выносить их сейчас невозможно, итак слишком мало людей. Необходимо срочно восстановить огневые точки, боши не успокоятся на этом, скоро снова попрут, помяните мое слово. Если не уложим их пулеметным огнем, тогда верная гибель. Еще одну рукопашную нам выдержать маловероятно будет. Кроме того, нужно что бы каждый приготовил для себя мешок с песком. При обстреле ими придется накрыться, хоть какое то укрытие будет. Обязательно забрать обоймы с патронами и гранаты у убитых. Так что приказ только один – укреплять оборону и ждать. Это еще не конец, будьте уверены.
Скоро и впрямь приходит обещанное пололнение. И главное: вместе с собой оно притащило целых два «Гочкиса» (марка тяжелого пулемета, состоявшего на вооружении французской армии и обладавшего великолепными боевыми качествами). Появление этих штуковин солдаты встречают радостными криками. Это радость надежды и уверенности. Мы снова превращается в более или менее боеспособное подразделение. Для «Гочкисов» тут же оборудуются основные и запасные огневые точки, тщательно укрытые мешками с песком. С ними и впрямь не страшна любая атака. Машины тяжелые, но надежные, убойные. А уж как долбят – просто заглядение!
Дювалон, немолодой солдат из взвода Гийома, вечный и беспрестанный болтун, любовно поглаживает длинный ствол «Гочкиса», объясняя новичкам: эх, вы сосунки! Не шиша–то вы не знаете! Да это не машина, это счастье! Сущая радость Господня! С такими стволами мы перебьем всех бошей, сколько бы их сюда не приперлось! Эх! Нет, мужики, – заканчивает он свою речь, и вдруг неожиданно нежно целует пулеметный ствол, — честное слово, с ними стоит жить!
Что ж, все верно, тяжелые пулеметы и впрямь дьявольское оружие, но мне очень хочется обойтись без подобных экспериментов. Вместе с командирами взводов мы распределяем вновь прибывших по взводам, проверяем готовность людей, наличие боеприпасов и гранат, надлежащую оборудованность позиций. Все знают: день еще не закончился, вот–вот чертовы боши снова пожалуют к нам в гости.
Всё началось через пару часов. Обстрел жуткий. Уши давно заложены, голова отупела. Часто ловишь себя на мысли, а что вообще твориться вокруг? Вообще бывалый солдат по этому воротящему душу звуку, легко может определить калибр орудия. Но сейчас перемешалось все. Даже снаряды, которые с противным воем ложатся на наши позиции, уже не вызывают чувства страха. Позиции раскурочены так, будто здесь было землетрясение. Блиндажи давно разбиты, люди укрываются на дне траншей, прикрываясь мешками с песком и телами убитых товарищей. Лучше накрыться мертвым, чем стать им, хоть и противно столь тесное соседство с покойником. Невероятно, как вообще человек может уцелеть под таким ураганным огнем.
Но все лежат и ждут. Когда боши полезут, мы встретим их. Мы здесь. Мы их ждем. И мы готовы. Время идет, но обстрел и не думает стихать, выплевывая на нас все новые и новые залпы огня. Последнее что помню – яркую вспышку и резкую боль в животе…
Апрельское солнце бьет в глаза, заставляя щуриться. Лицо перекошено: с каждым шагом несущих носилки солдат, режущая живот мука разрядами отдает в голову и левое плечо. Осколок застрявший в животе кажется раскаленным, он беспрестанно жжет мою плоть огнем. Пламенем полыхает все тело, у меня жар, кружится голова, беспрестанно хочется пить. Ко мне свешивается грязная, перепачканная копотью рожа Гийома, перевязанная бордово–кровавой тряпкой.
— Потерпи, нельзя тебе пить, лейтенант, потерпи, скоро дойдем, — доносится до меня. У меня уже нет сил ответить ему. Время от времени он смачивает мои губы и лоб водой из фляжки, но от этого жажда становится просто нестерпимой. Закрывающая рану повязка вся пропиталась кровью, чувствуется как эта красная влага жизни тоненьким потоком уходит из меня. Я ранен. Второй раз за этот проклятый день… Меня несут с передовой в тыл…
XIV
Новый виток Верденского противостояния вспыхнул 8 апреля 1916 года. В это день германские войска начали артиллерийскую подготовку для проведения атаки на высоту Морт–Омм. Удар вновь наносится по левому берегу реки Маас. Если сказать что немцы не пожалели снарядов, то это не сказать ничего: в ходе беспрерывной пальбы они израсходовали ни много ни мало, а СЕМНАДЦАТЬ железнодорожных эшелонов боеприпасов! По несчастному клочку земли круглосуточно, без остановки, беспрестанно, било свыше ста тяжелых орудий. По сообщениям французских разведывательных аэропланов, дым от разрыва снарядов закрывал небо над Морт–Оммом на высоту аж до восьмисот метров! Ни чуть не меньший огненный шквал накрыл и рубеж 304,0, главные направления апрельского удара. Расстреляв имеющиеся боезапасы, в дело вступили штурмовики и пехотинцы оперативной группы генерала Гальвица. Стратегическое мышление Эриха фон Фалькенгайна не изменилось ни на йоту: сначала мощная артподготовка с максимальной плотностью огня на единицу площади, затем атака пехотных частей.
