Вербы и мостовая - [15]

Вицек опускает вниз отвес — железную гирю на веревке. Отвес показывает, ровно ли уложены ряды кирпичей. Показывает безошибочно. Даже тогда, когда уложен всего одни или два ряда кирпичей и еще нельзя заметить ошибку простым глазом. Но когда уложено уже много рядов, ошибку можно заметить и без помощи отвеса. Мстит за себя невнимательная кладка кирпичей, при которой хоть один кирпич был плохо пригнан к другому. Вдруг выясняется, что стена, вместо того, чтобы тянуться ровно вверх, начинает клониться назад или выступать вперед. Если плохо класть кирпичи, все здание развалится под конец, как карточный домик. Внимательно, добросовестно, старательно надо укладывать каждый кирпич. Лентяй и неряха обнаруживаются здесь быстро — их выдает кирпич, выдает стена, которая не терпит небрежной работы.

Острые глаза у Вицека, ровнехонько растет вверх стена. Проверяет отвесом — правильно, не ошибся. Радуется Вицек: вначале без отвеса ни шагу, даже двух рядов не уложил бы, а теперь кладет все выше и выше, так что глядеть любо. Не подводят его глаза.

Самая трудная работа — на наугольниках, на винкеле, как говорят каменщики. Там работают те, у которых уже большой опыт. Вицек тоже понемножку приучается к этой работе. Учится раскалывать молотком кирпич, откалывать куски нужных размеров. Не всегда можно класть целые кирпичи, иногда нужна четвертая или девятая часть кирпича. Тут-то нужно уметь действовать молотком. Надо ударить так, чтобы ровно, без зазубрин откололась именно такая часть, какая нужна, — четвертая или девятая.

Кирпичи бывают разные — большие и тяжелые, машинные и ручные; есть пустышки, с раковинами в середине, — это те, из которых не отжата вода. Вицек их не любит. Они крошатся, не хотят ложиться там, куда их кладет рука.

Кирпичи сложены огромными штабелями возле стройки. Вицек внимательно осматривает их. В работе очень много зависит от того, каков кирпич, какова известь и как замешан цемент. Иногда работа идет прекрасно — это тогда, когда и кирпич, и цемент, и известь хорошего качества. Иногда же дело не спорится — слишком много или слишком мало песку в цементе или извести, и все идет прахом.

Растет здание. Теперь уже громыхает подъемная машина, везущая вверх известь и цемент. Уже ставятся леса — высокие столбы, к которым прибиты доски, а на эти доски кладут другие. По этим доскам, шатающимся и гнущимся, идешь над пропастью улицы, над пропастью двора. Надо глядеть в оба. Главное, чтобы не закружилась голова: если закружится — смерть.

А смерть часто заглядывает в глаза каменщику. Вицек это знает.

До того, как началась стройка этого большого здания, случилась другая работа — ремонт костельной башни. И снова там работали вместе Вицек и Тосек. Раз-два — и соорудили леса. Все спешили: работа была сдельная, а не поденная. Надо было работать сломя голову, чтобы труд кое-как оправдался.

Прибили доски плохо. И вот вдруг стоявший на лесах Вицек почувствовал, что происходит нечто странное. Даже не затрещало — а может, и затрещало, только он не расслышал. Но в этот миг все внезапно зашаталось, и леса стали клониться от башни в сторону. В последнюю секунду Вицек заметил, как сверху, оттуда, где только что стоял подручный, пятнадцатилетний Янек Шматко, через их головы что-то полетело вниз, ударяясь о выступающие перекладины лесов. Не успел он сообразить, в чем дело, как в глазах у него закружилось, потемнело, заслонилось тучей известковой пыли. Вицек почувствовал, что и он летит. Он падал с распростертыми руками и вдруг ощутил что-то под пальцами. Инстинктивно изо всех сил вцепился он в это что-то, так неожиданно ему подвернувшееся. Потом почувствовал боль в боку и в ноге. Но все это были пустяки. Он теперь только понял, что темное пятно, мелькнувшее перед его глазами, был Янек Шматко.

В страхе он приподнял голову. Оказалось, он был на крыше костела. То, во что он так отчаянно вцепился пальцами, была водосточная труба. Там, повыше, на позеленевшей от ветхости жестяной крыше, неуклюже карабкался Тосек. Леса превратились в груду досок и перекладин, словно скелет, прислонившийся к крыше.

Внизу доносились какие-то крики, затем громко и пронзительно прогудела сирена машины скорой помощи. Это приехали за Янеком, который лежал там, внизу, на цветочной клумбе костельного сада, с переломанными ребрами.

Сорвался подъемник, проломилась прогнившая балка, отлетел карниз — за все расплачивались своим здоровьем и жизнью каменщик, кладчик, подручный.

Да, опасная была работа! Но об этом не думалось ни тогда, когда приходилось стоять на лесах, ни даже тогда, когда ветер раскачивал «качели» — леса, висящие на канатах…

Когда стены здания уже готовы, начинаются штукатурные работы. Белая штукатурка покрывает красный кирпич. В солнечные дни болят глаза, становятся красными, их ослепляет яркий свет, бьющий от белой стены.

Брызжет известь. Беда, если она попадет в глаз! Жжет, причиняет боль, мучит невыносимо. Известь проедает все — кожу на руках, кожу на обуви, так что на ступнях образуются маленькие ранки, которые мучительно болят и долго не заживают.

Вицек не любит штукатурить ни снаружи, ни внутри, здесь приходится непрерывно напрягаться, поднимая вверх руки; шея болит оттого, что голова все время задрана кверху.